Охотник постелил гостям стерильно чистые оленьи шкуры, провисевшие всю зиму на вешалах рядом с убранной байдарой. Когда в избушке погасили свет, Михаил разделся донага и блаженно вытянулся на оленьей шкуре, мягкой, теплой, ласковой… От шерсти пахло ветром и соленым морским льдом. Радио передавало последние известия о положении в районе Суэцкого канала, о подготовке к весеннему севу на Кубани.
Это было последнее воспоминание о теплом ночлеге. Все остальные ночи проводили в спальных мешках, снимая только верхнюю кухлянку и обувь.
Брезентовая палатка защищала лишь от ветра, по холод беспрепятственно проникал внутрь временного жилища, за ночь оседал вокруг лица белым инеем, склеивал ресницы так, что утром было трудно открывать глаза.
В особенно морозные ночи, когда от холода не гнулись пальцы в суставах, Михаил Павлов вспоминал избушку Ульвелькота, комнатку, оклеенную газетой «Советская Чукотка», полную тепла, запахов горячей пищи, круто заваренного чая и подтаявшего хлеба…
Заря уже занимала полнеба. Сегодня, согласно календарю, после полярной ночи впервые должно взойти солнце. Погода ясная, значит, есть возможность увидеть восход. Ыттувги, по всему видать, хочет приурочить привал к этому моменту.
За мысом, когда передняя нарта повернула на северо-запад, Ыттувги притормозил, и собаки послушно улеглись на снег, спрятав головы между лапами и животом.
Зашумел примус. Медный чайник, набитый льдом, покрылся сверху белой изморозью. Спартак Кантухман принялся рубить топором хлеб. Белая буханка превратилась в кучу тонко нарезанных кусков.
Нарты опрокинули, и каюры принялись войдать полозья. Павлов вытащил из-за пазухи плоскую бутылку с водой, смочил кусок медвежьей шкуры и быстро провел по полозу, стараясь, чтобы ледяная пленка была ровной и гладкой.
Кантухман, исполняющий обязанности кока экспедиции, разлил чай и выдал каждому по два ломтя мороженого хлеба, проложенных крошевом застывшего сливочного масла.
— Солнце! — крикнул Афанасий Малышев, отставив кружку с чаем.
Сначала проклюнулся краешек, словно усталая собака высунула на мороз кончик красного языка, а потом показалась половина диска, распространив свет по всему небу, размыв синюю чернильную полутьму алым светом первого солнечного дня, взошедшего над заполярным островом.
Привал чуть продлили, чтобы налюбоваться первым солнцем. Через четверть часа оно полностью скрылось за горизонтом, оставив в небе долгую вечернюю зарю.
Нарты поставили на полозья, и экспедиция двинулась, держа направление на мыс Блоссом, на погребенное подо льдом и снегом моржовое лежбище. Где-то на подступах к нему должна быть избушка.