Павлов пристально всматривался в густеющую тьму, стараясь не пропустить домик. Правда, Ыттувги уверял, что точно знает его местоположение, но зимний пейзаж часто обманывает глаза, и иной раз долго приходится блуждать по снежной равнине. Однообразие белизны, пусть даже окрашенной зарей и свечением неба, превращает какой-нибудь камешек в человеческую фигуру, в одинокую ярангу… В детстве, когда Михаил Павлов учился управлять упряжкой у деда Паата, на коротком пути от Уэлена до Кэнискуна чего только не померещится! Тогда возили уголь в мешках, и выпавшие на снег черные угольки казались оленями, волками, ярангами, людьми и даже стойбищами, если просыпалась целая горсть… Трудное было время, военное, холодное и голодное, хоть война шла за десять с лишним тысяч километров от этих берегов.
Глянув на торчащую из-под снега трубу и краешек крыши, Павлов понял, что здесь большого уюта не жди: домик, может, забит снегом и внутри.
Достали лопаты и принялись откапывать дверь.
Она была хорошо и ладно пригнана. В железной скобе вместо замка торчал кусок гладко оструганной палки. Павлов вынул палочку и потянул дверь на себя. Она с трудом открылась, впуская путника в небольшой тамбур. К радости всех, снега в тамбуре почти не было, и следующая дверь в комнату, высоко поднятая над земляным полом и обитая оленьими шкурами, довольно легко открывалась.
Из комнаты пахнуло долгой нежилью и еще чем-то знакомым, но непонятным.
Павлов зажег спичку и при свете короткого и тусклого пламени успел разглядеть то, что его поразило и заставило тут же зажечь вторую спичку: все стены небольшой комнатушки были сверху донизу заполнены аккуратно расставленными на стеллажах книгами!
— Какомэй! — воскликнул Кантухман. — Академия наук.
— Ты смотри! — прищелкивал языком Малышев, проходя с зажженной спичкой вдоль рядов слегка заиндевелых корешков. — Вот это богатство! Вот почитаем! Да тут можно годами жить и не скучать!
На столе стояла керосиновая лампа с тщательно протертым стеклом. Стылый фитиль долго не зажигался. Но когда комната осветилась устойчивым и ярким светом, Павлову показалось, что он попал в сказку.
Не раздеваясь, позабыв о том, что надо первым делом устроить собак, почистить трубу и разжечь печку, путники с лампой в руке обошли всю комнатку, высвечивая чуть припорошенные инеем названия книг: Норденшельд «Плавание на «Веге», Визе «Моря Советской Арктики», пятитомник Руаля Амундсена, выпущенный еще до войны издательством Главсевморпути, комплект магаданского альманаха «На Севере Дальнем» и еще одна редкость — подшивка журнала «Советская Арктика»…