Зоя включила электрический чайник, быстро собрала на стол и ушла в комнату. В эту минуту и решил Рэмкын сбежать. Он осторожно встал и сделал шаг к двери. Но то ли еще вино действовало, то ли от тесноты, он зацепился за угол стола. На шум выглянула Зоя и спокойно произнесла;
— А ну вернись на место!
Молча выпили чаю. Зоя, правда, вела себя так, словно ничего такого не случилось, и почти не замечала присутствия Рэмкына. Сначала это несколько подбодрило, но потом стало обидно: что же он, вообще ничто? От этой мысли еще больше захотелось уйти, и жалко было, что упустил удобный момент, пока Зоя переодевалась в комнате.
После молчаливого чаепития, изгнавшего из головы Рэмкына последние остатки хмеля, Зоя сполоснула чашки, заперла входную дверь и ровным голосом произнесла:
— Переночуешь у меня.
С этими словами она ушла в комнату, оставив Рэмкына в недоумении и смятении. Через какое-то время он услышал:
— Иди сюда!
В полутьме, при слабом свете, пробивающемся сквозь плотные занавески, он увидел ее, лежащую на кровати, призывно улыбающуюся в сиянии прекрасных зубов.
Некоторое время он растерянно смотрел на нее, не зная, что делать: в комнате другой постели не было.
— Ну что? — тихо произнесла она. — Долго будешь так стоять?
— А что… мне… с вами… — язык заплетался, перехватило дыхание.
— Устраивать скандал в магазине у тебя хватило смелости, — насмешливо произнесла Зоя, — а вот лечь…
Когда Рэмкын робко и осторожно улегся рядом и ощутил обнаженное, горячее женское тело, он едва не потерял сознание от нахлынувших на него противоречивых чувств. Блаженство, чувство небывалого, сказочного счастья смешивалось со страхом, невесть откуда взявшейся робостью. Иногда он впадал в полную уверенность, что все происходящее с ним — это сон, чудные грезы, которые мигом развеются, когда придет пробуждение.
Но когда настало утро и Рэмкын открыл глаза, он увидел рядом мирно спящую Зою. Сквозь полураскрытые губы светились зубы. Некоторое время Рэмкын боялся пошевелиться. Почему-то он думал, что, проснувшись, Зоя прогонит его грубыми словами, и он старался как можно дольше продлить уходящие мгновения счастья. По свету, пробивающемуся сквозь плотные занавески, трудно было угадать время. Летом, когда стоит почти сплошной день, время можно узнать только по часам.
Рэмкын искоса поглядывал на спящую, и сердце наполнялось такой горячей нежностью, что он боялся невольным движением расплескать ее. Он даже прикрыл свои глаза в блаженстве… И вдруг в тамбуре раздался такой грохот, что он вздрогнул, открыл глаза и от неожиданности даже вскрикнул в испуге: кто-то колотился то ли в дверь, то ли в стену.