Кудри отнесся к ним с таким же энтузиазмом, с каким они к его имени, но он отчаянно хотел расстаться с Сент-Облаком. Кедр видел, мальчик все еще лелеет мечту об излучающих сияние родителях, чей вид был бы отблеском иной, сказочной жизни, словом, о вторых Уолли и Кенди. О простенькой чете из Бутбея Кудри сказал: «А они ничего; по-моему, они хорошие. И Бутбей на побережье. Я наверняка полюблю океан».
Кедр не стал говорить мальчику, что аптекарь и его жена вряд ли любят кататься на лодках, загорать и ловить рыбу в открытом море (он подозревал, что, по их мнению, все водные забавы – пустая трата времени, которую могут себе позволить только праздные туристы; впрочем, доктор Кедр и сам так считал). Что летом их аптека открыта всю светлую часть суток и что эти трудолюбивые пчелки ни на минуту не покидают прилавка, торгуя кремами для загара и гордясь собственной, бледной круглый год кожей.
– Нельзя быть таким привередливым, Уилбур, – сказала сестра Эдна. – Аптека не так уж и плоха. Если мальчик простынет, не надо куда-то бежать за лекарством и микстурой от кашля.
– Он всегда останется для меня Кудри, – сказала с вызовом сестра Анджела.
Страшнее другое, думал Кедр. Он всегда останется Кудри для самого себя. И все-таки доктор Кедр его отпустил: ему давно пора сказать «прости» Сент-Облаку. Это была главная причина.
Фамилия четы была Ринфрет; Кудри они назвали Роем. Так вот Рой «Кудри» Ринфрет и стал жителем городка Бутбей. Аптека Ринфретов была на берегу бухты, но сами они жили в нескольких милях от побережья, так что океана из дома не было видно. «Но морем на нашей улице пахнет, – с гордостью сказала миссис Ринфрет. – Подует восточный ветер – и сразу чувствуешь, что океан рядом».
Но только не с носом Кудри, думал Кедр. Нос у него вечно течет. Запахов он, наверное, совсем не чувствует.
И вот одним вечером в конце августа 194… года доктор Кедр объявил мальчикам:
– Давайте порадуемся за Кудри Дея! Кудри Дей нашел семью, – продолжал он, стараясь не обращать внимания на всхлипывания Давида Копперфильда. – Спокойной ночи, Кудри!
– Спокойной ночи, Кудри, – плакал юный Копперфильд.
Получив письмо, в котором доктор Кедр подробно описывал усыновление Кудри Дея, Гомер дважды прочитал его ночью при свете луны, льющемся в комнату Уолли, который давно крепко спал.
Аптекарь! Новость расстроила его, и он поделился ею с Кенди и Уолли. Они сидели вечером на пирсе Рея Кендела и бросали в воду ракушки береговичков. Ракушки мелодично булькали, а Гомер все говорил и говорил. Он рассказывал о вечернем благословении доктора, о его неизменных словах: «Давайте порадуемся за Лужка, за Кудри…» – и о многом другом; пытался объяснить, что чувствуешь, слыша «принцы Мэна, короли Новой Англии!».