– Все наоборот, сэр, – сказал Гомер.
– Что такое? – не сразу понял мистер Гуд.
– У кролика две полноценные матки: uterus duplex. У овцы матка одна, но раздвоенная, то есть uterus bicornis.
Класс замер. Мистер Гуд заморгал; какой-то миг, не больше, походил на ящерицу, воззрившуюся на муху.
– А разве я не это самое сказал? – улыбнулся он.
– Нет, вы сказали совсем другое, – пронеслось по классу.
– Значит, я оговорился, – сказал мистер Гуд почти весело. – Я хотел сказать именно то, что говорит Гомер.
– Наверное, я не так вас понял, – пролепетал Гомер.
– Нет, ты все правильно понял, – шумели ученики.
Коротышка Баки – у них с Гомером была кроличья тушка на двоих, – толкнув его в бок, прошептал:
– Где ты всего этого набрался?
– Не знаю, обыщи, – ответил Гомер.
Этим словечкам научила его Дебра. Они часто играли в одну игру. Гомер спрашивал ее о чем-то неизвестном, а она отвечала: «Не знаю, обыщи». Он лез ей за пазуху или еще куда-нибудь. Дебра смеялась и, отталкивая его руку, говорила: «Не здесь!» Всегда смеялась и всегда отталкивала. Uterus simplex Дебры Петтигрю оставалась для него за семью печатями.
– Она сказала: «Сделай мне предложение, тогда все у нас будет», – поведал Гомер Уолли, когда они вечером ложились спать.
– Не заходи с ней далеко, – посоветовал ему Уолли.
Гомер не рассказал ему, как срезал учителя и как тот после этого переменился. Он и всегда походил на скелет, а сейчас на его лицо легла еще тень бессонных ночей: это был живой труп, изнемогший от кроличьей анатомии и двойных маток. Глаза у него умоляли: скорей бы на пенсию, неужели возможно такое счастье!
У кого еще, вспоминал Гомер, он видел такое же выражение? Сестры Анджела и Эдна и даже миссис Гроган могли бы ему подсказать. Разительная смесь предельной усталости и надежды, изнуряющей тревоги и детской веры в будущее вот уже сколько лет, даже в самые покойные минуты, читалась в лице доктора Кедра. Подобное выражение скоро появится и у трех его верных помощниц.
– Что с нами будет? – как-то утром спросила сестра Эдна сестру Анджелу.
Обе чувствовали: что-то над ними нависло, на Сент-Облако надвигаются беды. Добрых женщин оскорбила анкета, которую миссис Гудхолл и доктор Гингрич рассылали усыновленным сиротам, и полагали, что доктор Кедр так же к ней отнесся. Но у доктора Кедра было чувство юмора, его особенно позабавили ответы бывшего Лужка, попечители нашли их такими прекрасными, что послали их доктору Кедру – решили его порадовать.
На вопрос: «Были ли вы под надлежащим надзором?» – Лужок ответил, что доктор Кедр и сестры буквально глаз с него не спускали. На вопрос: «Как обстояло дело с медицинской помощью?» – написал: «Лучше не могло и быть. Спросите об этом Фаззи Бука, доктор Кедр только что сам за него не дышал. У Фаззи были такие слабые легкие, так старина Кедр сам изобрел аппарат, – захлебывался от восторга Лужок, – подключил к нему Фаззи и спас его». Что же до подбора родителей, тут доктор Кедр просто гений. «Как можно было угадать, что я рожден торговать мебелью? А он угадал, – делился с попечителями Лужок Грин (ныне Роберт Трясини). – Личная собственность, частное владение, может, для кого и пустой звук, но для сирот эти слова (в том числе и домашняя мебель) значат очень, очень много».