– Ты же распутник, – напомнила Белинда, легко скользнув губами по его рту, словно наступила ее очередь дразнить и убеждать. – Зачем тебе останавливаться?
Николас выпалил первое, что пришло ему в голову:
– Потому что утром ты не сможешь меня уважать.
Она сдавленно хихикнула ему в рот.
– Почему ты всегда смеешься, когда я вовсе не шучу, – пробормотал он, касаясь ее губ, – и никогда не смеешься, когда шучу?
Николас повернул голову, но едва скользнул губами по атласной коже щеки, как его решимость снова начала таять. Тогда он пошел на компромисс – уткнулся носом в ее ухо, вдыхая пьянящий аромат духов.
– Ты считаешь забавными совершенно не те вещи.
– Правда? – Белинда вздрогнула от наслаждения, когда он поцеловал ее ухо. – О, – выдохнула она. В пустой комнате вздох этот прозвучал едва слышно.
Николас втянул мочку уха в рот, нежно пососал, провел руками вниз, к груди и положил на нее ладони. «Вот теперь, – думал Николас, – она в любую минуту придет в себя и прикажет убираться прочь. В любую минуту».
Не приказала. Дыхание Белинды участилось, голова откинулась назад и прижалась к стене, бедра подались вперед.
Наслаждение было почти невыносимым, и Николас, стиснув зубы и отважно сопротивляясь, пытался думать не о том, чего ему хочется, а о том, что правильно.
– Мы не можем! – простонал он. – Я не хочу, чтобы все было так. Это не для нас.
И не успел произнести это, как тут же доказал, что лжет, – его руки, словно не повинуясь ему, вцепились в узкую юбку и потянули ее вверх, чтобы проникнуть под нее. Белинда не помогала ему, но и не мешала, и Николас справился сам. Ладони заскользили вверх по бедрам, и он сквозь тонкую ткань панталон ощутил исходящий от нее жар.
Николас терял голову. Его разум словно таял с каждым дюймом, на который поднимались ладони. Николас наказывал себя пыткой – скользил руками медленно, изучая форму ее ног, трогая впадинки на бедрах там, где они переходили в ягодицы. Задрав вверх турнюр, он позволил себе быстро, лихорадочно провести ладонями по этим изящным холмикам и скользнул руками вперед.
Николас хотел прикоснуться к ее обнаженной коже хотя бы где-нибудь, в любом месте. Провел руками по ее животу, удивляясь, зачем, черт побери, женщины носят столько одежды, просунул пальцы под жесткий корсет, согнул их так, чтобы просунуть под пояс нижней юбки и панталон, а когда все-таки прикоснулся к нежной коже живота, реакция оказалась немедленной и неожиданной. Его колени подогнулись.
Николас застонал, крепче стиснув складки муслина, и привалился к Белинде, вжав ее тело в стену, чтобы устоять на ногах. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы вновь обрести равновесие, но он так и не нашел в себе силы воли остановиться.