Его палец, размазывая влагу, продолжал скользить между ее ног, где сосредоточилось все наслаждение. Сама нежность этого движения была безжалостной до такой степени, что вынудила Белинду сказать:
– Не останавливайся, Николас. – Она уткнулась лицом в его руку, чтобы заглушить стоны наслаждения, рвущиеся наружу. – Не останавливайся, не останавливайся.
Собственные слова показались ей еще более чувственными, чем его, и похоть охватила тело огнем. Ее бедра двигались в одном ритме с его пальцем.
– Ты меня хочешь? – спросил Николас.
Она не ответила, но ее молчание словно придало ему настойчивости.
– Нагнись вперед.
Белинда повиновалась, для равновесия схватившись за два шеста с хмелем, и в этот же миг его мужское достоинство прикоснулось к заветному отверстию, готовое войти, как только она скажет ему то, чего он хочет.
– Ты такая мокренькая, любовь моя, – бормотал Николас, продолжая ласкать ее пальцем. – Совсем готовая. Ты должна меня хотеть. Можешь сказать это?
Белинда подалась бедрами назад, задвигала ими, желая, чтобы он вошел и прекратил эту пытку. Тугой корсет и ощущения, которые вызывал в ней Николас, не давали дышать. Воздуха не хватало, каждый вдох давался с трудом, желание переполняло ее, тело короткими рывками дергалось вместе с его рукой.
– Хочу, – выдохнула Белинда, на большее ее не хватило.
– Недостаточно, – сказал Николас, быстрее заскользив пальцами.
Она уже чувствовала приближение оргазма. О боже, вот он, уже вот…
– Я люблю тебя, – выдохнул Николас. Он дышал так же прерывисто, как и она. – Люблю тебя и хочу быть в тебе. Но сначала ты должна сказать, что тоже меня хочешь.
Еще одно движение его руки, и Белинда кончила.
– Да! – всхлипнула она, содрогаясь, и ее голос зазвенел над полем. Белинда была слишком переполнена ощущениями, чтобы волноваться, даже если весь мир услышит ее крик. – Я хочу тебя, хочу! Да, да, да!
Николасу больше ничего не требовалось. Он вошел в нее, вонзаясь глубоко, и Белинда кончила еще раз, и еще, и всякий раз ей казалось, что она рассыпается на кусочки, и рвутся цепи, удерживавшие ее целую жизнь. И в этом водовороте Белинда услышала, как кричит Николас, и ощутила, как он, содрогаясь, вонзается в нее все глубже и глубже. А затем Николас затих, все так же удерживая ее за талию, и ничего больше не осталось в мире, и только их прерывистое дыхание нарушало сонную тишину дня.
Наконец Николас ослабил объятие и отодвинулся. Опустил на Белинде юбки, расправил их и повернул ее к себе лицом. Поцеловал, приподняв пальцем подбородок и заставив посмотреть себе в глаза.