Однако это вовсе не означало, что она обязана пускаться в объяснения или давать Эверси обещания.
Ева не ответила. Замкнувшись в холодном молчании, вскинув голову и повернувшись к Колину в профиль, она продолжала наблюдать за танцующими.
– Желаю вам приятного вечера, леди Балмейн, – тихо произнес он после долгой паузы и, поклонившись, удалился.
Закрыв глаза, Ева тяжело привалилась к стене и замерла рядом с мраморным Гераклом. Раздираемая бурей чувств, погруженная в свои мысли, она оставалась неподвижной, пока не закончилась кадриль.
Ева надеялась, что ей удалось скрыться от любопытных взглядов. Но стоило разомкнуть ресницы, она увидела перед собой широкую мужскую грудь, шею и узел галстука, некогда принадлежавшего графу Уэррену.
Перед ней стоял Адам Силвейн. Разумеется, он нашел бы ее где угодно.
А в следующий миг оркестр заиграл третий, заключительный вальс.
Ева вдруг почувствовала, что не в силах выговорить ни слова. Скованная робостью, она лишь молча смотрела на Адама.
– Что-то не так? – тотчас спросил он. В его голосе слышалась решимость немедленно исправить всякую несправедливость, огорчившую Еву.
Должно быть, лицо графини еще пылало от гнева и обиды. Он заметил темное пламя в ее глазах.
– Вовсе нет. Я просто прихожу в себя после зажигательного танца с джентльменом в корсете.
– Но вы танцевали с ним уже давно, а потом вдруг исчезли.
Значит, он тоже наблюдал за ней, как и она за ним. Еву восхитила прямота, с которой Адам признался в этом, не притворяясь, не прибегая к уловкам.
– Я так давно не танцевала, что, наверное, уже разучилась.
– О, я превосходно танцую. Со мной вам нечего бояться. – Ева не смогла удержаться от улыбки. Наступила пауза, трогательная и волнующая. – Я надеялся, что вы окажете мне честь, согласившись подарить мне вальс, леди Уэррен.
Казалось, время вдруг замедлило бег.
Адам смотрел на нее своими бездонными глазами.
«О, преподобный Силвейн, вам не следовало приглашать меня. Я не могу. Мы не можем», – пронеслось у нее в голове. Но, сказав это вслух, Ева признала бы, что между ними существует особая связь. Ей не хотелось заводить этот разговор здесь, в шумном бальном зале, среди толпы. А возможно, разумнее было бы вовсе избежать объяснений. Она могла бы просто сослаться на головную боль или пожаловаться, что подвернула лодыжку. Общество Пеннироял-Грин относилось к ней настороженно. Дамы крайне неохотно приняли ее в свой круг. Они пристально следили за каждым ее шагом. Ничто не могло укрыться от их внимания.
Разумеется, Адам это знал.
Вокруг него вились, словно пчелы, незамужние молодые девушки, мечтавшие станцевать вальс с пастором. Весь вечер они с замиранием сердца ждали, когда начнется танец, гадали, кого пригласит преподобный, и каждая надеялась, что счастье выпадет ей. Еву охватила зависть. О, если бы она могла хоть на краткий миг снова стать невинной. Если бы могла влюбиться. Глупо, безрассудно, безоглядно, не думая о последствиях. Она скользнула бы в кольцо его рук и порхала по залу, даже не сознавая, что по ее пылающему лицу можно прочесть все чувства.