– Вы смогли заботиться о своей семье?
– О, поверьте, поначалу мы отнюдь не купались в роскоши. На случай, если вам вдруг понадобится сменить жилье, преподобный Силвейн, я не посоветовала бы вам снимать комнату над борделем в Севен-Дайлз.
– Вот как? А я, признаться, подумывал.
– Просто… увидев ссору О’Флаэрти… я невольно подумала о Коре. Я очень беспокоюсь за нее. – Голос Евы упал до шепота. Из горла вырвался хриплый смех, похожий на стон. Она хлопнула себя ладонями по щекам. – История повторяется, верно? В последнем письме Кора написала, что ее муж ушел и не вернулся. Вы помолитесь за нее?
Она подняла на Адама измученный, безнадежный взгляд.
– Я помолюсь. – Слова пастора прозвучали как клятва. Он сделал бы для нее все, что было в его силах. Озорной ветерок взметнул с земли и закружил сухие листья, заставив их гоняться друг за другом. – Вы совершили добрый, великодушный поступок, Ева. – В тихом голосе пастора слышалось глубокое волнение. – Вы подарили медальон малышке Кэтрин.
Ева небрежно дернула плечом.
– Мне казалось, что он оберегает меня. Я привыкла сжимать его в руке. Это было лучше, чем ничего. Беспомощность – ужасное чувство. Господи, как же я ненавижу зависимость любого рода. – Они немного помолчали, глядя на дорогу, как будто та была виновницей всех неожиданностей на земле – и приятных, и горьких. – Как вам это удается? Вы говорили с этим зверем… словно с человеческим существом… Как такое возможно?
В голосе Евы не было осуждения. Она лишь хотела знать.
Адам протяжно вздохнул.
– Мой отец… человек непредсказуемый. Немного тиран. У него бывают приступы необузданного гнева, и тогда он пускает в ход кулаки. Я научился угадывать его настроение, как наблюдательные люди предсказывают погоду. Старался не показываться ему на глаза. Наверное, благодаря этому я стал внимательнее присматриваться к другим. В надежде перехитрить отца я старался его понять. А от понимания до сочувствия всего один шаг… Мне он не нравился, – отстраненно произнес Адам. – И, поверьте, мне вовсе не симпатичен Джон О’Флаэрти. Он заслуживает презрения. Но мне его жаль.
До этой минуты Адам никогда и ни с кем не говорил о своих отношениях с отцом. Пожалуй, даже в мыслях он не пытался, как теперь, описать в нескольких четких штрихах события прошлого.
Ему хотелось, чтобы Ева узнала о нем больше. Он чувствовал, что эти минуты взаимной откровенности накрепко связывают их, как опутывает пальцы веревочка в детской игре, хотя признания и делают их обоих по-детски уязвимыми.
– Каждый раз, когда О’Флаэрти исчезал… я надеялся, что он не вернется к семье, как ваш отец. А когда мальчики подрастут, они смогут обрабатывать землю и растить скот. Я думал, что с моей помощью и при поддержке женского батальона миссис Снит эта семья, оставшись без отца и кормильца, сумеет справиться. Но иногда семья – все, что есть у мужчины, единственное, ради чего он живет. Возможно, Джон плохой отец и никчемный муж, но нелегко отказать ему в утешении. Вы сами сказали: каждый заслуживает, чтобы ему дали шанс начать новую жизнь.