Повернувшись, Адам встретил взгляд Евы, но не смог разгадать выражение ее глаз. В них читалось искреннее сострадание, беззащитность и то ли затаенная боль, то ли тихая радость.
Эти чувства промелькнули так быстро, что могли показаться лишь игрой света, а в следующий миг ее зеленые глаза сделались непроницаемыми.
– Мне хотелось вцепиться в горло этому мерзавцу О’Флаэрти, – почти рассеянно сказала она.
– Знаю.
Ева скупо усмехнулась.
– Вы так хладнокровно выслушали мое ужасное признание.
Решение пришло само собой. Казалось, время вдруг замедлилось, стало тягучим, почти застыло. Сунув руку в карман плаща, Адам нащупал шкатулочку леди Фенимор, подцепил ногтем крышку и сжал в пальцах цепочку с золотым крестиком.
Поколебавшись всего мгновение, он вынул руку из кармана и заговорил:
– Я хотел бы передать вам кое-что. Эта вещь принадлежала леди Фенимор. Она вручила ее мне со словами, что та приносит удачу и служит защитой. «Вы сами решите, кому следует это отдать», – сказала она.
Адам разжал ладонь.
Ева взглянула на крошечный крестик. От неожиданности у нее прервалось дыхание. Щеки слегка порозовели. Она долго не поднимала глаз. Возможно, не хотела, чтобы Адам видел выражение ее лица. А может быть, задумалась, что означает этот жест. Чего пастор ждет взамен и не будет ли великой ошибкой принять подобный дар?
– Ну, теперь я уже не ребенок. – Ева попыталась говорить непринужденно. – Мне не нужна защита. Я не могу при…
– Ева. – Голос Адама прозвучал неожиданно глухо, с затаенным волнением и страстью.
Она резко осеклась, подняв голову. Ее глаза удивленно раскрылись.
– Иногда мы все нуждаемся в помощи, это естественно. И временами для разнообразия можно позволить кому-то позаботиться о вас. Подчас, принимая дар, мы одариваем другого человека. Только и всего.
Плотно сжав губы и нахмурившись, Ева замерла в нерешительности. Наконец у нее вырвался вздох.
– Вы… поможете мне застегнуть цепочку?
Медленно повернувшись, она завела руки за голову и подняла тяжелый узел волос, обнажив шею. Между воротом платья и черным сверкающим шелком волос открылась нежная белая полоска кожи.
В этом движении было столько чувственности, столько доверительной близости, что, казалось, она сняла через голову платье и бросила его к своим ногам.
Чуть наклонив голову, она искоса, через плечо взглянула на Адама из-под полуопущенных ресниц. Потом снова отвернулась. Прирожденная кокетка, она не могла отказать себе в удовольствии бросить вызов.
О боже, она отлично знала, как действуют на Адама ее чары.
А он видел, что творится с ней.