Я представила огромную территорию заброшенного военного завода в поселке Громаково, громадные корпуса, выбитые стекла… Да, должно быть, это действительно подходящее место для съемок ужастика.
— Скажите, Максиму угрожает реальная опасность или вы просто хотите подстраховаться? — напрямик спросила я. Не люблю ловить черную кошку в темной комнате, знаете ли.
Каменецкий и Венедиктов переглянулись. Пауза была такой долгой, что понять было нетрудно: что-то здесь не так.
— Актеру угрожали? Покушались на его жизнь? — не сдавалась я. — Может быть, угрозы со стороны фанаток? Я видела толпу у дверей гостиницы, она показалась мне довольно мирной, но кто знает…
— Выбросьте их из головы, — отмахнулся Каменецкий. — Они безобидны. Просто восторженные школьницы.
— Мы их называем «божьи коровки», — хихикнул Венедиктов. — За уровень интеллекта.
Еще одна пилюля перекочевала из коробочки в рот режиссера.
— Тогда получается, Максим представляет опасность для себя самого? — сообразила я.
Каменецкий мрачно кивнул.
— Ладно, давайте начистоту. Ваш звездный мальчик сидит на каком-то препарате, да?
— Да вы что! Как вы могли такое подумать!
— Сегодня мне показалось, что молодой человек явно не в себе. Сообщил, что часы у него забрали демоны.
— Макс иногда ведет себя несколько необычно… очень возбудимая личность. Но никаких наркотиков — у нас с этим строго! — отрубил Венедиктов.
— Актеры связаны довольно жестким контрактом. Его нарушение грозит серьезными последствиями, — вставил Каменецкий.
— Наши актеры не пьют и даже не курят. В первом сезоне у нас была ведьма Аурелия, так вот ее застукали на том, что она тайком курила косячок у себя в гримерной. Вылетела как комета. Как болонка в анекдоте, — нехорошо засмеялся режиссер.
— Понятно. Значит, у Максима неприятности? Что-то личное?
— Он в полном порядке, — скривился режиссер. — Живет как в коробке с ватой. Зарабатывает отлично. Мы обеспечиваем ему психологический комфорт — никто не имеет права возражать этому гаденышу. Идеальные условия, только работай! А мальчик срывает нам первый съемочный день. Мы же не потащим его на площадку после полета с моста? А потеря даже одного дня означает срыв графика…
— Илья, Евгении неинтересны наши профессиональные проблемы, — поморщился Каменецкий.
— Да ладно, чего еще ожидать от твоего мальчишки! — Режиссер вяло махнул рукой и скорчился в кресле.
— То есть Максим… это с ним не впервые? — догадалась я. — Сегодняшняя попытка суицида была не первой?
Каменецкий отвел глаза. Но хитрить со мной не было смысла. Телохранитель — это как врач или священник, от него не скроешь никаких тайн.