Проглотив азартный рык, зверь поспешил по ступенькам, ступая бесшумно, как любой хищник. Под его большими мягкими лапами не хрустнул ни один осколок стекла, не шевельнулся ни один обломок битого кирпича. Хорошо, здесь бомжами не пахло, больше всего Соколинский не любил, если приходилось зверем обследовать места, где гнездились эти отбросы общества. Потом несколько дней нос нормально не мог чувствовать запахи после «ароматов», царивших в местах их обитания. Здесь же, кроме следа самого художника, находившегося где-то совсем близко, пахло сыростью, каменной крошкой, ржавым железом и совсем немного какими-то химическими реактивами. Но запах художника был сильнее, он перебивал все остальные и вел зверя на третий этаж. И, едва увидев пляшущие по стенам тени – такие могли отбрасывать языки пламени от свечи, хищник пружинисто присел на лапах, замер на мгновение, а потом снова начал двигаться вперед, осторожно, мягко, почти стелясь по полу и ухитряясь не задевать ни одного кусочка мусора на полу. Как и полагается охотящемуся зверю, двигался он бесшумно, чтобы не спугнуть добычу.
Последние метры перед комнатой, где Вересников оборудовал свою вторую, тайную мастерскую, лис проделал практически на пузе, безжалостно подметая роскошной шерстью каменную крошку. Даже хвост почти не шевелился, только кончик нервно подергивался, да приподнималась верхняя губа в беззвучном рычании, обнажая белые, влажно поблескивавшие клыки. Когда же зверь наконец смог заглянуть в помещение, освещенное лишь множеством свечей, и увидел, какая именно картина сейчас стояла на мольберте перед художником… Соколинский чуть не потерял самообладание и не завалил всю конспирацию.
На холсте, еще не до конца дорисованная красками, но уже вполне узнаваемая, изображалась Алена, а рядом с ней – какой-то незнакомый мужик с очень неприятным лицом, и он ее обнимал и смотрел слишком нежно. А Алена – на него, с искренним восторгом во взгляде, и улыбалась ему так, что становилось понятно – дороже этого человека для нее нет никого на свете.
Женька все никак не мог заставить себя оторваться от картины и наконец что-нибудь сделать, мгновения растянулись в вечность, а его звериные глаза отмечали на полотне все новые и новые нюансы. Краски: с одной стороны, яркие, насыщенные, но общий фон представал мрачноватым, в багровых, темно-коричневых, синих тонах. Только волосы Алены выделялись серебристым пятном, да лицо казалось слишком светлым. Обстановка: по уже прорисованным деталям можно угадать какую-то комнату, на заднем плане которой виднелся угол кровати и приоткрытая дверь дальше. Люди: они были выписаны лучше интерьера, видимо, с них начиналась картина, но Алена все же выглядела более завершенной, чем некромант – Женька уже не сомневался, что это именно он. Однако нечеткие, не прорисованные до конца черты лица, общая размытость фигуры не давали возможности собрать цельный образ, и, возможно, именно поэтому картина не начала действовать. Или начала?.. К сожалению, амулет Андрея остался вместе с вещами в машине, кольцо на звериной лапе точно держаться не будет, а предположить, что Соколинскому придется перекидываться, никто не мог. В азарте охоты Женька упустил из виду, что кольцо можно повесить на шею на веревке или цепочке, сейчас бы оно пригодилось.