– Да, отец. Не по своей воле в латинянство переходила, вы же знаете.
Он чуть нахмурился:
– Не говори сейчас о том: что было, то прошло. Хорошее имя выбрала, Софию за мудрость на Руси почитают.
Зоя согласилась, она помнила значение имени: мудрая. Чего лучше для правительницы?
Посланцы земли Русской встретили их на границе – в устье реки Омовжи.
Блестя любопытными глазами (какая она, византийская царевна, воспитанная в Риме?), поднесли на серебряном блюде золотую чарку отменного вина. Зоя не пила, но пригубила. Блюдо и чарку забирать не стали, это, мол, дар.
Зоя, наученная уже Настеной, поясно поклонилась, поблагодарила по-русски, вызвав бурю восторга у встречающих. Ей были явно рады!
Пригласили на богато украшенные расшивы, чтобы озером плыть в устье Великой к Пскову, мол, там основная встреча приготовлена. Обоз должен берегом тянуться туда же. Дали проводников, чтобы в болотах не застрять. Бонумбре сначала категорически отказался ступать на борт ладьи, но потом рискнул. Из-за собственных переживаний он упустил важную деталь – царевна крестилась справа налево, как делали это и псковичи.
Бедолагу снова мутило, хотя волнения на озере почти не было. Нет, все эти путешествия по воде не для него!
Царевна не обращала на своего бывшего духовного наставника внимания, не до того.
К Пскову подплыли ярким солнечным днем.
Природа словно опомнилась, залила все светом, в небе синь-синева, все яркое, радостное. И золотые купола церквей, блестевших золотом.
И тут…
Шагнув с ладьи на пристань, царевна остановилась, низко, почти в пол, поклонилась встречающим и размашисто перекрестилась на церковные купола православным крестом – справа налево, выдохнув:
– Дома!
Папский легат Бонумбре обомлел, только рот разевал, не в силах даже возмутиться. Но потом подскочил, зашипел:
– Вы с ума сошли! Я обо всем сообщу его святейшеству!
Его голос потонул в гуле радостных криков окружающих, но София поняла по одному движению губ. Повернула к нему сияющее лицо:
– Мне теперь его святейшество не указ, я православная.
– Что?!
София только отмахнулась от наседавшего на нее Антонио Бонумбре.
Дьяк Мамырев сокрушенно качал головой:
– Ох, девка, крута больно. Теперь за легатом пригляд особый нужен, не то счеты сведет…
Боярин Тимофей Шубин поморщился:
– Показное сие. Небось с легатом сговорились, что тот гнев показывать станет. Вона как крестилась-то…
– Как?
– Сначала себя крестным знамением осенила, а потом персты по-латински к губам приложила, словно бы прощения просила.
Дьяку стало не по себе. Может, конечно, царевна просто не знала, что на Руси так не делают, а может, и прав боярин. Что, если все сговорено, и вчерашнее крещение тоже? Решил пока молчать, понаблюдать за Софией, послушать, что вполголоса говорить станет, братьев Траханиотов поспрашивать. Хотя и с ними осторожно надо, Дмитрий и Георгий византийцы, но ведь латиняне, кто знает, зачем с царевной на Русь отправлены. Эти латиняне спят и видят, чтоб русские княжества под себя поставить да на турок натравить. Сами с султаном заигрывали, пока тот Царьград не взял да многие земли славянские себе не подчинил, а теперь жаждут, чтоб те земли русские воины освобождали ради Гроба Господня. Да только где гроб, где турки, а где Русь.