– А почему Москва не подписывает?
– Князь Иоанн хоть и силен и жесток, но подчиняется своему митрополиту, зависит от него. А митрополит не желает подчиняться его святейшеству.
– Только и всего? – усомнилась царевна.
– Конечно!
Поспешность, с которой ответил легат, заронила в душу Софии какое-то сомнение. Она очень не хотела впутываться в политические передряги и противостояния, особенно связанные с религией. София надеялась править – устраивать приемы, праздники, диктовать моду и правила поведения при дворе, надеялась принести в дикую Московию свет римской культуры, обучить, цивилизовать отсталый двор Москвы… А политические интриги папского легата не для нее.
Сначала царевну успокоило само московское посольство: если уж в окружении князя Иоанна есть люди, подобные Мамыреву, значит, не все потеряно. Потом София испытала потрясение, поняв, что в дикой стране, куда она едет, даже многие женщины грамотны. Они не имели библиотек, но прекрасно писали друг другу письма – жены мужьям, а мужья женам давали наказы, сестры или подруги делились новостями и сплетнями… Лаура знала латынь только потому, что говорила на ней с рождения, а вот Настена знала три языка и даже писала на всех трех.
«И все равно страна дикая! – решила для себя София. – И помочь князю Иоанну противостоять митрополиту она должна обязательно, в этом и его святейшество, и легат правы. Пусть Новгород присоединяется к унии и Литовскому княжеству, за ним последует и Москва. Это и облагораживание дикой Московии – достойная цель брака византийской царевны! Вот для чего она избрана Провидением, почему столько лет не могла выйти замуж и ждала своего часа!»
На встречу с загадочной Марфой Борецкой, сын которой погиб в схватке с Московией, София отправилась с твердой решимостью отстоять права Новгорода перед будущим мужем, а самому мужу помочь одолеть непримиримого митрополита и присоединиться к пастве его святейшества. В своей силе и способности не просто повлиять на Ивана Васильевича, но и почти диктовать ему волю папы Сикста царевна не сомневалась.
София вдруг почувствовала вкус к политической деятельности!
То, что раньше старательно избегала, о чем не хотела даже думать, вдруг стало интересным, даже заманчивым.
Еще одним совершенно новым было ощущение себя почти правительницей. Она могла повлиять на решения своего супруга, от нее зависели судьбы многих людей, свобода целого такого города, как Новгород, она могла карать и миловать. Это было совершенно новое чувство и состояние, София вдруг оказывалась не просто рядом с властью, как было в Риме, но самой властью! И свою избранность для влияния (положительного, конечно) на правителя Московии она воспринимала теперь иначе.