После обеда они вновь окунулись в море, где обычно проводили почти весь день, лишь изредка выбираясь на теплый песок. Там они боролись и кувыркались, словно юные морские божества, а затем вновь ныряли в приятную соленую горечь той первой волны, из которой родилась Афродита и которая выковывает у юношей крепкие конечности и грудную клетку, дышащую в такт водному простору. Однако сегодня приветливая и спокойная, теплая и сверкающая волна не приглашала их к продолжению забав. Истома, наступающая после сладострастных ночей, побуждала к блаженному отдыху, после которого они становились проворными и в то же время умиротворенными, такими же прозрачными телом и душой, как лазурный свет, пронизывавший со всех сторон, отражая в своей призме их незримые мысли. Прислонившись к рыбацкой лодке, выброшенной на берег, они растворялись в созерцании моря, в непроницаемом и вместе с тем пронзительном зное, что напирал отовсюду и незаметно опалял кожу в густом, душистом аромате смолы, качавшем их над воображаемыми черными, рискованными безднами, не столь, впрочем, глубокими, как их души, куда они погружались все дальше, дабы обрести на дне лишь безмятежность своей безмерной любви.
— С тех пор, — продолжил Андре, — в наших ежедневных отношениях с отцом произошли такие перемены, что мать, ни о чем не подозревавшая, сначала удивилась, а затем обрадовалась, рассыпавшись в славословиях благодетельному богу, разогнавшему грозовые тучи, из-за которых в доме еще недавно была столь тяжелая атмосфера. Хоть я и возвращался с каждым разом все позже, мои приступы ярости исчезли, как по волшебству: родители не могли нарадоваться моей кротости… Тем не менее, мы с отцом не продвинулись ни на йоту. Я прекрасно знал о его чувствах ко мне, но догадывался ли он о моих? Сколько раз меня подмывало сделать первый шаг! На самом деле, он дается труднее всего: казалось бы, сущий пустяк, но решиться нелегко. Как я жалею теперь обо всех этих отсрочках, компромиссах, потерянном времени! Но мы сильны лишь задним умом, и я признаю, что все эти недели вел себя трусливо. «Начать должен ты», — говорил я себе. Но как взяться за дело? В любом случае, мы бы могли так и не сдвинуться с мертвой точки, если бы огромная перемена, произошедшая в моей жизни (мне скоро исполнялось пятнадцать), не ускорила ход событий…
— Немного спустя отец познакомился со своим ровесником по имени Мишель. К тому времени я уже стал весьма искушенным и быстренько разобрался в природе их отношений, которую они скрывали, особенно отец, изо всех сил, но, поскольку их часто, хоть и нерегулярно видели вместе, все, в конце концов, вышло наружу. Мишеля не особо волновало общественное мнение, что же касается отца, никто бы не смог безнаказанно оскорбить его — прямо либо косвенно. Поэтому чернь злословила у них за спиной. До меня доходило немало красноречивых слухов, а я упирался руками и ногами, только бы не познать нового вида ревности — конечно, не столь мучительной, как та, что не давала мне покоя прежде, но способной, если бы дело затянулось, вызвать у меня непримиримую вражду с Мишелем. Именно тогда, как я тебе уже намекал, чувства мои приняли неожиданный поворот…