Наполнив два бокала, Арман заговорил медленно тихо:
— Наверное, тебя удивляет, что я женат, хотя разделяю твои наклонности, да к тому же устроен таким образом, что неспособен получить полное удовлетворение ни с женщиной, ни с мужчиной естественным путем. Сейчас я объясню, в чем тут дело. На самом деле, я никогда не испытывал к женщинам ни влечения, ни отвращения — скорее, безразличие. Проще говоря, женщины никогда не вызывали у меня какого-либо желания — будь то в воображении или в реальности. Рядом с ними, так же, как и вдали от них, я всегда оставался холодным, точно мрамор… Мои романы в коллеже — зачем тебе о них рассказывать? У кого их не было? К тому же ты знаешь не хуже меня как все происходит. Беглое свидание в дортуаре, пока наставник спит, на занятиях в классе, во время урока или в перерыве между письменными работами — вот, пожалуй, и все. Но уже тогда я вкладывал в эти отношения больше искренности, чем другие, и эта искренность так никуда и не исчезла… Признаюсь с самого юного возраста я прославился среди товарищей огромными размерами своего члена, который многие, в том числе ребята постарше, едва могли обхватить ладонью. Так или иначе, два моих ровесника помогали мне добиться своего, погружая в состояние благодарного экстаза. Я прекрасно понимал: что бы ни случилось, сексуальное наслаждение сможет доставить мне лишь рука представителя моего же пола. Возможно, существовали и другие способы, но я едва о них догадывался, хотя они, несомненно появились задолго до моих желаний. Ведь мы всегда обретаем для себя лишь то, что неосознанно носим в себе, не правда ли? Я докажу на примере… Однажды, за два-три года до этого, когда я был еще совсем юным мальчонкой и жил в деревне у дедушки, я забрел на конюшню. Какой-то мужчина чинил там кормушку для лошадей. Этот неудачник был невзрачен: крив или косоглаз — уж не припомню, и ему шел четвертый десяток: по моим тогдашним мерка почти старик. Но для юноши, которого терзает один главный бес, нет такого понятия, как возраст. Примерно в это же время мой дядя, навещая больного, взял меня с собой, и я остался ждать его на берегу небольшого пруда, окаймленного деревьями, вместе с седым шестидесятилетним кучером. Неожиданно для себя я мысленно обратился с истовой молитвой к Господу, чтобы кучер положил мне ладонь на ширинку. Я бы никогда не отважился сделать то же самое по отношению к нему, хотя мужчине и было все равно…
— Зато у меня к тебе куча подобных просьб, — сказал Альбер, попивая вино‚ — продолжай, пожалуйста.