А муж именно сегодня решил пойти на утреннюю молитву в синагогу вместо того, чтобы помолиться дома, — пожаловаться было некому и, хуже того, некому было помочь собрать Джонатана в школу.
Джонатан капризничал. Обычно он ходил в школу с Шаули, мальчиком из верхней квартиры, своим закадычным другом, но у Шаули был насморк и небольшая температура, мать вчера вечером предупредила, что он останется дома. Поэтому Джонатан просил проводить его. Она отказалась: школа в квартале от дома, улицу переходить не надо — в конце концов он отправился один, но не без слез, — настроение это не улучшило.
Все это отнимало время, драгоценные минуты, а ей нужно было успеть на автобус, идущий в больницу, чтобы вовремя попасть на прием к гинекологу.
И тут из Тель-Авива позвонила Гитель.
Гитель звонила часто, обычно по конкретному поводу — сообщить, что получила письмо от матери Мириам, продиктовать рецепт, который она опробовала и осталась довольна результатом, сказать, что в связи с работой проведет пару часов в Иерусалиме, и объяснить, где они могут встретиться на пару минут. Но сегодня она позвонила просто поболтать с племянницей перед работой. И, видя, как летят минуты, Мириам в отчаянии объяснила, что ей надо на прием к врачу, и она должна повесить трубку. Она сказала про больницу, зная, что ни один другой повод ее тетя не примет, как достаточно серьезный.
Но Гитель тут же встревожилась и потребовала сообщить, что случилось.
— Кто тебя лечит, Мириам? Может, я его знаю. Если что-то серьезное, я сумею устроить, чтобы тебя осмотрел главный врач.
Мириам все равно собиралась сообщить новость при встрече и сказала, что это обычный визит к гинекологу, что она ждет ребенка.
— Это замечательно! Мазл тов! Какая удача! Когда это будет? О, Мириам, ребенок может родиться в Израиле. Когда Дэвиду надо будет вернуться на работу, ты сможешь остаться здесь. Вы с Джонатаном можете перебраться в Тель-Авив. Я позабочусь о нем, когда ты будешь рожать. Будет немного тесновато, но в Израиле мы всегда сможем устроиться, дорогая. Если Ури приедет в отпуск, он может спать на диване в гостиной, и я могу, если надо.
Когда Мириам, наконец, удалось закончить разговор и добраться до остановки, автобус только-только ушел. Ей пришлось прождать в больнице все утро. Доктор был раздражен тем, что она пропустила назначенное время, ни его английского, ни ее иврита не хватило, чтобы объяснить ситуацию. Он был холоден и неприступен, она не смогла выяснить все, что ее беспокоило.
На этом дело не кончилось. На обратном пути автобус был переполнен, и хотя ей досталось сидячее место, молодой человек, стоявший в проходе рядом с ней, без конца грыз семечки, сплевывая шелуху прямо перед ней. Ей было противно, на иврите она все равно не смогла бы высказать ему все, что думает по этому поводу, и она молча страдала. Когда он, наконец-то, вышел, облегчение почти тут же сменилось жутким смущением, когда новый пассажир, продвигаясь по проходу к сиденью, увидел шелуху у нее под ногами и устроил ей скандал.