– Вы сказали, что ударили его камнем? – продолжил Делл’ Изола.
– Я бросил камень в него. Кажется, попал в шею или в ухо.
Клерк продолжал записывать.
– Значит, он уже лежал на земле. Без сознания?
– Не знаю. Он только-только упал. – Рею приходилось вымучивать слова.
Зордий встал:
– Если позволите, синьор капитан, я бы хотел отправить телеграмму. Или позвонить с оплатой вызываемым абонентом.
– Прошу вас. Телефон в соседней комнате, – сказал Делл’ Изола.
Рей тоже встал, устав сидеть на стуле с прямой спинкой.
– Хотите поговорить с родителями, мистер Гаррет? Там часа четыре ночи, – с улыбкой сказал Зордий.
– Нет, не сейчас. Спасибо, – ответил Рей. – Пожалуйста, скажите им, что я в полном порядке.
– А рана на голове?..
– Так, слегка рассек кожу.
Когда Зордий вышел, Делл’ Изола сказал:
– Синьор Гаррет, для нашего отчета мы должны знать адреса, где вы останавливались. Обещаю вам, что никаких неприятностей у этих людей не будет.
Рей неохотно назвал имя синьоры Каллиуоли. Номера дома он не помнил, но сказал, что это на Ларго-Сан-Себастьяно. Делл’ Изола хотел знать и дни, когда Рей там оставался, и он сообщил: с двенадцатого по семнадцатое ноября.
– А где вы остановились сейчас?
– Заверяю вас, синьор капитан, я никуда не пропаду…
– Но это необходимо, – настойчиво сказал капитан.
Его терпение начало лопаться под грузом бюрократических требований, и Рей понял, что у него нет никакой надежды отмолчаться. Если он откажется говорить, то они установят за ним слежку.
– Его зовут синьор Чьярди, – сказал Рей. – Калле-Монтезино, Джудекка. Но номера дома я тоже не помню.
– Спасибо, – кивнул Делл’ Изола, глядя на клерка, который записывал слова Рея. – Синьор Гаррет, вы знаете синьору Перри, даму из Америки?
Рей покопался в памяти. Лидо. Дама, принимавшая их одиннадцатого числа.
– Я видел ее один раз.
– Я говорил с ней. И этот американец тоже. – Он махнул рукой в сторону комнаты, куда ушел Зордий. – Вчера вечером. Синьора Перри… в общем, мы наконец узнали от нее, что синьор Колеман питал к вам неприязнь.
Это слово на итальянском прозвучало весомо и тяжело – risentimento.
– Должен признаться, обнаружил это синьор Зордий. Нам она не сказала. Вы знаете, все мы подозревали, что синьор Колеман убил вас.
– Да, я знаю.
– Знаете?.. Вы хотели, чтобы мы так считали?
Рей нахмурился:
– Нет, я хотел быть самим собой. Забыть прошедшие недели, не видеть старых вещей… оставить паспорт.
Делл’ Изола то ли сомневался, то ли недоумевал.
– Но если синьор Колеман не любил вас, то и вы к нему не питали особо добрых чувств? Это так?
– Ни добрых, ни недобрых, – ответил Рей.