– Пожалуйста, скажите Филомене, что тут стало немного лучше, – попросил Коулман.
– Спасибо. Выпейте стаканчик, синьор Ральфо, – сказал Марио, наливая ему вина.
– Насколько я понимаю, мое присутствие доставляет вам неудобства. Я могу уйти сегодня же, если вы порекомендуете место, где я мог бы остановиться. Вы же знаете, паспорта у меня с собой нет, так что в отель мне не устроиться.
Появившаяся Филомена услышала последние слова Коулмана. Коулман говорил на довольно простом итальянском. По крайней мере, теперь она не плакала.
– Синьор приносит свои извинения, Филомена. Ты видишь, он вымыл пол в кухне, – сказал Марио.
– Тысяча извинений за пропавший brodo, синьора, – подхватил Коулман. – Я тут постарался как мог. Я уже говорил вашему мужу, что признателен за ваше гостеприимство, но я должен уйти, если…
Марио демонстративно пожал плечами, посмотрел в потолок и сказал:
– Пожалуй, я найду для вас место. У Донато. Если вы не боитесь холода. У него есть…
Коулман не знал этого слова, но подумал, что Марио имеет в виду сарай. Ну, одну ночь можно провести и в сарае, а потом он найдет что-нибудь получше. Идея Марио ему не очень понравилась, но гордость не позволяла попросить разрешения остаться. К тому же он чувствовал, что Филомена настроена против него, ведь драку затеял именно он. Коулман вытащил из кармана бумажник, тоже мокроватый, и извлек из него пятитысячную купюру:
– Это вам и Филомене, с благодарностью.
– Нет, синьор, вы уже заплатили! – возразил Марио.
Но он был по-настоящему беден (или довольно беден), и Коулман настоял на своем.
Коулман стал великодушнее и отклонил предложение проводить его к Донато. Он сказал, что не хочет больше доставлять беспокойство – seccatura – Марио. После чего Марио произнес речь, которую Коулман вежливо выслушал. Суть речи сводилась к следующему: все мы живем в опасное время и не должны расхаживать по миру без удостоверения личности. Все эти соображения ничуть не удивили Коулмана. Он понял, что Марио с подозрением отнесся к публикации в газете, а потому ему следует держаться как можно дальше от Кьоджи. Коулман допил вино, и Марио тут же налил ему еще.
Филомена снова занялась готовкой у плиты.
– Останьтесь на обед, – сказал Марио. – Негоже уходить из нашего дома с пустым желудком. Я беспокоюсь из-за полиции, но это другое дело. Мы все беспокоимся из-за полиции. И что это за мир, в котором нам приходится жить, а, Филомена?
– Si, Марио.
Она бросила жир на горячую сковородку. Принесенная Марио рыба уже лежала разделанная сбоку на плите.
– Мне и вправду грозит опасность, – сказал Коулман. – Видите, один раз это уже случилось, поэтому я и нервничаю. У меня дочь неудачно вышла замуж. Она грозила покончить с собой… – (еще один «ох» Филомены), – но пока этого не случилось.