Быть честной — это совсем не просто.
— Испугалась, — сказала я. — Но не только. Мне кажется, я действительно что-то могу.
— Что?
— Пока нужно время, — сказала я. — Если есть время, значит, есть шанс что-то изменить.
Лан покачал головой.
— Это иллюзия. Нет времени.
— Ты не готов бороться за собственную жизнь?
— Готов, — спокойно сказал он. — Но не за твой счет. Я послал телеграмму отцу. И, судя по всему, к нему уже обращались из Литьяте и пытались поторговаться.
— Поторговаться — это хорошо.
— Нет. Все не так просто. Дело не только во мне. Мой отец давно лоббирует в сенате интересы промышленников, активно выступает за расширение ограничений на использование магии. За введения ряда квот. Это не идейный, а экономический интерес, здесь замешаны очень большие деньги. Очень большие, Соле. Он у Литьяте как кость в горле. Ты знаешь, что его несколько раз пытались убить? И мою мать. Но он-то крепкий орешек. А вот меня прижать оказалось намного легче. Тобой, конечно, интересуются, не нужно сбрасывать это со счетов, но теперь я думаю, что меня сознательно отправили на заведомо провальное дело.
— Так если отец может тебе помочь, зачем тогда… зачем…
— Самоубийство? — холодно сказал он. — У меня сдали нервы. Когда приказ несколько дней давит на тебя, в прямом смысле давит так, что не уснуть и не вздохнуть, аж кости хрустят, то сил не остается. Я ведь тоже не железный, правда?
— А теперь есть силы?
— Есть.
— Так, может быть, и мне бояться нечего? — спросила я.
— Нет, — сказал он. — С тобой будет именно так, как сказал Ил-Танка. Тебя положат в землю. Ты очень хорошо подходишь на эту роль. Это смерть, Соле.
— Но ты не можешь знать этого наверняка.
— Не могу. Но если есть хоть небольшая вероятность, я постараюсь сделать все, чтобы этого не допустить.
— Твоя ответственность? Ты привык, что все делают, как ты хочешь?
— Да, — сказал он. — Привык. С рождения.
Я все еще сидела под одеялом.
— Отвернись, — сказала я. — Мне нужно одеться.
Лан фыркнул.
— Да брось, я уже видел тебя голой.
— Не сейчас.
Он вдруг оказался совсем рядом, каких-то пара шагов. Наклонился надо мной, рывком стащил одеяло.
— Почему бы и нет, Соле? Разве ты сама не хочешь?
Огонь в его глазах. Злой огонь. Его руки ложатся на мою грудь…
И я со всего маху залепила ему пощечину.
— Не смей, — я очень старалась говорить твердо. — Не трогай меня. Отвернись.
Лан резко выдохнул. Наверно с минуту неподвижно смотрел мне в глаза, словно пытаясь осознать — как это я осмелилась. Потом встал и очень честно отвернулся к стене. Не поворачивался, пока я не закончила.