— Следить? А теперь?
— Теперь они обещали свернуть мне шею, если я к тебе сунусь.
— А ты не послушался?
— Я уже давно перестал их слушаться.
Серебряные нити у него под кожей. Как не послушаться? Отчего-то казалось — так не должно быть. Нитей — не должно. Но ведь он маг, мастер Литьяте. Без присяги никак.
Нити светились неровным светом.
— Да, нити. По второму разу приживаются не очень хорошо, — сказал Лан, усмехнулся. — Чешется очень.
По второму разу? Я вижу, как он лежит на земле, закрыв глаза, из носа, изо рта течет кровь… я…
Вздрогнула. Очень страшно стало. До озноба, до дрожащих коленок.
— Все хорошо, — сказал Лан.
— Расскажи мне, — попросила я.
Он кивнул.
Мы сели с ним чуть подальше на берегу, под старой оливой.
Он рассказывал.
И чем больше он говорил, тем больше я вспоминала сама.
Сначала смутные образы, отдельные картинки, отдельные фразы. Потом постепенно начинало складываться. Бер-Сухт, Патеру, Ил-Танка, Джара, Хаген… Словно хоровод вокруг меня, казалось, меня затягивает в какую-то бездонную пропасть. Я лечу. Падаю. Воспоминания наваливаются на меня. Я почти помнила.
Я чувствовала, что он говорит правду. Эти слова, образы — откликались в сердце, рождая собственные воспоминания. Может быть, Лан не договаривал чего-то… не знаю. Но все это было. Я чувствовала.
В какой-то момент вдруг поняла, что он замолчал, что смотрит на меня… так смотрит!
— Соле, прости… но все это ты скоро вспомнишь сама. Обязательно вспомнишь, им так и не удалось надежно запереть твою память. Я хотел о другом…
— О чем? — тихо спросила я.
Что-то очень важное. Личное. Темные-темные его глаза, и колотится сердце. Глубокий вдох…
— Соле… я…
Я молчу, сижу, слушаю… чувствую, как пальцы начинают дрожать.
— Будь осторожна, Соле, — говорит он вслух. — Они однажды уже потерли тебе память. Они ни перед чем не остановятся. Я переживаю за тебя.
«Я люблю тебя», — мысленно говорит он. Я слышу. Слышу мысли даже яснее, чем слова.
Земля плывет у меня под ногами, мир словно перестает существовать. Мы только вдвоем. Еще море шумит вдалеке.
— Они хотят, чтобы ты принесла присягу, — говорит он, у него вдруг меняется, становится низким и хриплым голос, — они хотят контролировать тебя. Они хотят, чтобы ты делала страшные вещи… Соле…
«Соле, я люблю тебя. Очень. Больше жизни. Я сам не так давно это понял. Может, просто боялся признаться сам себе. Я боялся. Не хватало духа… не важно! Но я не могу без тебя. Я люблю тебя».
Он смотрит на меня, и у него мелко, чуть заметно подрагивают губы.
И щиплет глаза. Слезы…
— Я тоже люблю тебя.
Это правда. Я говорю и понимаю — это правда. Это всегда было правдой, что бы я там раньше не говорила. В чем бы не пыталась себя убедить.