— Да, она, — кивнул Кирилл. — Так где?
— Зачем она тебе?
— Поговорить с ней надо, — почему-то мне его слова совсем не нравились.
— Решил принять вызов? — совсем хмуро поинтересовалась я. На его лице тут же появилась моя любимая улыбка, от которой мое сердце екнуло.
— Поговорить хочу, — и неожиданно притянул меня ближе, поместив свою руку на мой затылок, и все еще не переставая улыбаться. — Ты все-таки глупая, Алина, — и заглянул в мои глаза. — Наивная. И еще ждешь от всех моих поступков только самого плохого. Усложняешь мне жизнь, мышонок, — он усмехнулся, коснувшись свободной рукой моей щеки. — А мне и так сложно. Возможно, в это трудно поверить, но я действительно живу в постоянной борьбе. Как и ты. Вероятно, именно поэтому я сейчас тебе об этом говорю.
— Ты не знаешь, как я живу, — я отрицательно покачала головой. Хоть его слова хорошо записались в мою память, но принять это я не могла. Он не составлял впечатление человека, который борется каждый день за что-то. Я боролась за семью. А Сомаров просто не давал повода думать о нем так, как он о себе говорит. Скорее наоборот.
— А ты не знаешь, как живу я, — впервые на его лице я увидела горькую улыбку, заставившую меня застыть. Сердце болезненно сжалось. — Когда-нибудь ты все поймешь, — наклонившись, шепнул он мне в губы, после чего легонько поцеловал. Пока я пыталась осознать это его движение, Кирилл резко изменился. Усилив напор, он углубил поцелуй. Стал грубым.
Где-то на заднем фоне послышался звонок, а после и гул различных голосов. Но мне было все равно. Хотелось снять с себя этот пуховик, и прижаться к нему как можно ближе. Настолько сильно хотелось показать ему, что я рядом. Что он не один. Его эмоции требовали этого от меня. Нехарактерные для него эмоции.
Оторвавшись, он зарылся лицом в мои волосы, пока я пыталась стабилизировать дыхание. Почему я все время забываю дышать?
— Предашь — убью, — тихие слова заставили меня вздрогнуть. Кирилл же, абсолютно не обращая на это никакого внимания, отстранился, взял меня за ладонь, и потащил куда-то к лестнице.
Не знаю, каким чудом я ни разу не споткнулась на ступеньках, но на четвертый этаж я добралась вполне невредимой. Впрочем, это касалось только физического состояния.
До моего сознания никак не хотел доходить смысл его слов.
Предашь? Да как я могу его предать, если это просто невозможно сделать? Я просто не представляла себе, что такого должна сотворить, чтобы он почувствовал себя преданным мною. Это казалось чем-то нереальным.
«Предашь — убью.»
С чего вдруг такие слова? Что творится в его голове? Неужели он действительно ждет от меня чего-то плохого?