— А ты как считаешь? — задал встречный вопрос Леха.
— Я верю в то, что не зря получил в зубы в прошлом году, — усмехнулся Сомаров.
— Знаешь, Кир, нельзя ревновать то, что тебе не принадлежит, — друг похлопал его по плечу и удалился, оставив Кирилла в бессильной злобе сжимать кулаки, провожая того взглядом.
Ревность?
Он уже давно забыл, что это такое. И вспоминать ему совсем не хотелось.
И как ему заставить самого себя говорить то, что он думает на самом деле, а не то, что заставляет её презирать его еще больше?
Вероятно, никак. Только так он дает ей возможность спастись.
И сам же её раз за разом отнимает.
Он просто не может оставить её в покое.
Но и рядом быть — тоже не может.
* * *
Как только я вошла в свою комнату, все резко изменилось. Напускная спокойная бравада слетела, и на меня навалились эмоции.
Повалившись на кровать, я уткнулась носом в подушку, и тихо заплакала.
«Ты мне не нужна.»
Слова проносились в голове громом среди ясного дня.
«Ты груз, багаж.»
Да, он был прав. Я груз. Ненужный багаж. Я никому не нужна, разве что маме с Владиком. Хотя, даже для них я груз, потому что меня рядом нет, и это причиняет им боль, тяготит. Вероятно, если меня не станет, от этого всем станет легче.
Но я не могла так поступить. Я была нужна им, пусть и не так, как хотелось бы. Им нужно помогать. Пока Владик не подрастет, и во мне больше не будет необходимости.
Зачем он все это мне говорил? Зачем заранее причиняет боль? Даже мое подсознание стало делать из него того, кем он не является, чтобы было легче. Но легче будет лишь до, а после будет еще хуже. Я знала это, и от этого было страшно. Я всего лишь девушка, которую очень легко сломать.
А то, что он сделал с Ясей и Дашей… Это было непростительно. Это было ужасно. Я не представляла, как можно связать свою жизнь с таким человеком. Меня по-прежнему воротило от этих мыслей, но они все меньше вязались с Сомаровым.
Не знаю, сколько еще прошло времени, но в какой-то момент я вспомнила о том, что нужно работать. Поднявшись, я утерла слёзы, включила ноутбук, и уверенно погрузилась в работу. Это был единственно действенный способ отвлечься от совершенно ненужных мыслей.
Не знаю, что там творилось в голове у Сомарова, но отныне он больше меня не доставал. Он помнил обо мне, но все же оставил в покое. Я постоянно ловила его взгляды на себе, но и только. Кирилл больше не подходил, не говорил ни слова. И появившиеся на запястьях синяки от вчерашней его хватки, оставались единственным напоминанием о том, что было раньше.
Да и остальные начали терять ко мне интерес. Это было похоже на то, что он сдался. Но я знала, что это не так.