Мы с Дэйвом помахали им рукой и поздоровались, проходя мимо. Я подумал, что можно проявить вежливость. Уж всяко эти парни не могут оказаться хуже тех, что были до них.
Один из полицейских был попузатее остальных, с толстыми щеками, поросшими курчавой, ухоженной бородкой. Он был примерно ровесником тому парню, который пытался общаться со мной сразу после прилета. Этому нравилось торчать у открытых дверей кухни, что-то тараторя без умолку на пушту, к вящему раздражению Стива.
Сейчас, завидев нас, он поднялся с места. Двое молоденьких полицейских продолжали отплясывать на лужайке.
– Салям алейкум, – поприветствовал нас НПАшник, протягивая руку.
Глаза его блестели, лицо озаряла широкая улыбка, и мы невольно заулыбались в ответ, крепко пожимая ему руку и пытаясь ответить на нашем лучшем пушту.
Он потянул нас к стульям. Их старший, тот самый, с кем мы говорили на посадочной площадке, остался сидеть, но тоже радостно нам улыбался. Делать было нечего, мы подошли ближе.
– Мы не танцуем, – сказал я, хотя они никак не могли меня понять.
Толстяк, заведя нас в садик, что-то гаркнул двум младшим, которые тоже сидели на стульях. Они немедленно подскочили и принялись смахивать пыль с сидений, прежде чем предложить нам сесть.
– Спасибо, – сказали мы, опять же неуверенные, что нас хоть кто-то понимает.
Старший что-то скомандовал пареньку, которому на вид было лет тринадцать-четырнадцать, и тот испарился. Мы с Дэйвом сидели молча, пока остальные хлопали танцорам. На вид танцевавшим парням было лет по двадцать, и, судя по всему, этот танец был им хорошо знаком – вероятно, какое-то традиционное развлечение.
Мы очень надеялись, что никто не предложит станцевать нам с Дэйвом.
Толстяк вновь оказался перед нами, он быстро и радостно что-то говорил на пушту, оживленно жестикулируя.
– Мы тебя не понимаем. – Я беспомощно развел руками и посмотрел на Дэйва, но тот лишь пожал плечами в ответ.
Я бы дорого дал за то, чтобы наш переводчик Гарри сейчас прошел мимо, но увы, его не было видно. Мы снова пожали плечами, когда поняли, что дородный полицейский явно ждет от нас какого-то ответа.
К счастью, в это время вернулся подросток с подносом, где стоял чайник, чашки и вазочка с леденцами.
– О, чай – отлично, – обрадовался я. Танец прервался, и все собрались вокруг подноса. Первым налили командиру, который сам не делал ничего. Потом серебряный чайник оказался перед нами, и один из младших разлил нам по чашкам мутную светло-бурую жидкость.
Я не был уверен, что эту воду нам стоит пить, но нельзя было обижать людей отказом при первом же знакомстве. Прошлая группа никогда не пыталась налаживать с нами контакт.