– Ваше здоровье, – сказал я, поднимая чашку, и отхлебнул чай. – Терпимо, – бросил я Дэйву, зная, что они все равно нас не понимают. Чай приятно отдавал мятой.
– Спасибо, сэр.
Я чуть не подавился, когда понял, что мне только что ответили на моем родном языке. Это был младший из афганцев.
– Ты говоришь по-английски?
– Мало-мало. Школа учил до полиция. – Он заулыбался.
Я мысленно отмотал время назад, пытаясь припомнить, о чем мы говорили между собой в присутствии НПАшников. Никто не думал, что они могут нас понимать. Но вроде бы никаких военных секретов мы не обсуждали.
Старший обратился к подростку, тот быстро ответил, потом повернулся к нам.
– Ты командир? – спросил он.
Я уж было собрался объяснить ему всю армейскую иерархию от и до, но вовремя сообразил, что на это уйдет целый день. Вместо этого я опустил ладонь к земле и сказал:
– Маленький командир. – Потом встал и указал на здание штаба, подняв ладонь выше: – Большой командир.
– А-а. – Такое объяснение парня явно устроило, он начал переводить это своему шефу.
Тот выслушал, кивнул, и остальные тоже закивали с понимающими лицами.
Чтобы не оставаться в стороне, Дэйв поднес руку к земле совсем близко, потом ткнул себя в грудь:
– Совсем маленький командир.
Это они тоже поняли и радостно засмеялись.
Подросток указал на невозмутимого командира и поднял грязную ладонь повыше:
– Командир, – потом указал на толстяка, затащившего нас на чай, и опустил руку к земле: – Маленький командир.
– Мы поняли, – хором сказали мы, улыбаясь. У нас наконец-то получился настоящий разговор.
– Как вас зовут? – рискнул я задать новый вопрос.
Юный афганец начал с командира, которого – что неудивительно – так и звали: Командир. Мы с Дэйвом синхронно кивнули. Толстяка звали Рози.
– Рози? – переспросили мы, думая, что ослышались.
Но нет, его действительно звали Рози. Он просиял, повторяя свое имя несколько раз подряд.
Мы потренировались в произношении, пока наконец не запомнили всех правильно. Остальных полицейских звали Тинтин, Джемаль и Хусейн. Тинтин с Джемалем были похожи, как братья – длинные худые лица и жидкие бородки. Правда, у Джемаля были гладкие, прямые волосы, стриженные под горшок, а у Тинтина – копна кудрей, на которой с трудом держался головной убор. Они оба носили небрежно расстегнутые форменные куртки. Хуссейн единственный ходил в традиционной свободной рубахе и, казалось, ничуть не страдал от холода.
Под конец подросток указал на себя:
– Абдулатип.
Мы повторили, чтобы не ошибиться.
– Да, да, Абдулатип, – радостно подтвердил он.
– Меня зовут Пенни, а это Дэйв, – сказал я.