Сощурившись, поглядела сквозь стекляшку на солнце, на реку, на деревья вокруг и на свою скамейку. Только сейчас Ротхайда обратила внимание, что неведомый шутник нацарапал на доске с краю защитную формулу из трех рун - ансуз, лагуз, уруз. Надо полагать, намекал, чтобы чужие здесь не рассиживались.
Монета, которую девушка положила на лавку, оказалась точно посередине надписи - на руне лагуз, означавшей 'вода'. И что-то с ней, с монетой, было не так. Сквозь синее стекло чудилось, что бороздки на серебре наполняются светом - но не привычным, солнечным, а другим, незнакомым, похожим на мерцающие чернила.
Ротхайда убрала стекло и еще раз изучила денарий. Но наваждение не уходило - теперь даже невооруженным глазом она видела темный свет. Мелькнула мысль, что осколок от витража лишь помог ей должным образом присмотреться, подсказал, как разглядеть очевидное.
Но еще больше Ротхайду поразило другое.
Монета, лежавшая на руне 'вода', покрылась капельками росы, а доска под ней пропиталась сыростью.
Генрих читал еще долго. О том, как Ротхайда несколько дней подряд экспериментировала с чернильным сиянием. Как собирала его по крохам, пытаясь разгадать свойства. И как сумела, в конце концов, его приручить.
Ее открытие было, по сути, чистым везением, удачным стечением обстоятельств. Во-первых, подвернулся подходящий носитель - кусок серебра с бороздками, тот самый денарий от брата Карла. Во-вторых, подействовал рунный символ, подсказавший свету задачу: знак воды заставил металл намокнуть. И в-третьих, рядом оказалась сама Ротхайда - обладательница мощнейшего природного дара, благодаря которому процесс вообще запустился.
Да, вот они, три кита, на которых держится светопись: материал-носитель, формула, дар.
Потом, конечно, стало понятно, что в этом новом искусстве (как, впрочем, и во всех остальных) имеется куча тонкостей и подводных камней. К примеру, качество обработки носителя - рифление металла, насечки на дереве, татуировки на коже - влияет на результат. А для формул совершенно не годится латынь - чернильный свет подчиняется только рунам.
И самое главное - свет закрепляется на обработанной поверхности лишь в том случае, если на него смотришь. Он будто актер, который не существует без зрителя. Именно это свойство вызвало наибольшее удивление, а многим показалось откровенно мистическим. За века, что прошли со времен Ротхайды, были высказаны десятки, а то и сотни гипотез на этот счет (зачастую, откровенно бредовых), написаны груды философских трактатов, но внятного объяснения так и не прозвучало.