– Что не подсказал?
– Что это был мой долг. Помимо того, чтобы кормить вас, одевать и проверять ваши домашние задания, моим долгом было каким-то образом выглядеть счастливой. Ради вас. Чтобы вы могли это видеть. Прости меня.
Руби потянулась через стол и взяла ее за руку.
– Тогда ты никак не могла это сделать. Никак.
Так они и просидели до ночи – держась за руки, тихо разговаривая и прихлебывая свой жидкий чай «Липтон». И обеим стало легче.
* * *
Дети Джорджии сидели, уставившись на Марка Левайна. Он широко улыбался им, но как-то странно, не разжимая губ, как будто поймал что-то в рот и не хотел выпускать, однако при этом старался всем показать, что он очень рад.
– Итак, – начал он, – как вы оба поживаете?
Бет и Гарет продолжали смотреть на него с отсутствующим видом. Джорджия даже испытала своего рода удовлетворение: ее дети чувствуют, что он – придурок и что им не стоит с ним разговаривать. Губы Марка снова сжались в той же непонятной улыбке. Он предпринял еще одну попытку:
– Я здесь потому, что ваши мама с папой попросили меня выяснить, как вам живется сейчас, когда вашего папы тут больше нет.
Молчание.
– Я, например, слышал, что однажды вечером вас оставили дома одних. Это правда? Вы испугались?
Джорджия опустила глаза и стала внимательно разглядывать свои руки, чувствуя, как у нее на лбу от волнения выступают капельки пота. Она раньше даже не догадывалась, сколько энергии может уходить на то, чтобы сдержаться и не убить кого-то.
И снова молчание. Благословенное, враждебное, угрюмое молчание ее детей.
Марк Левайн взглянул на Джорджию.
– Возможно, будет лучше, если я поговорю с ними наедине?
Джорджия испуганно взглянула на него.
– Но… Я не знала, что вам разрешается…
– Нам действительно разрешается задавать вопросы детям, когда родителей нет в комнате. В качестве гарантии для вас у меня есть диктофон, чтобы вы имели возможность полагаться не только на мои слова.
Джорджия, разумеется, хотела протестовать, но, учитывая то, как прошла их последняя встреча, приняла решение уступить.
– Конечно, вы можете это сделать. Я пойду к себе в спальню и закрою дверь.
– Благодарю вас, – сказал Марк Левайн. – Это не займет слишком много времени.
Джорджия встала и посмотрела на своих детей. Ее детей, которые сейчас были ее судьями, жюри присяжных и палачами. Ее капризные, любящие сочинять, наивные, обожаемые, непослушные и непредсказуемые детки, каждое слово которых сейчас будет записываться, словно произнесенное каким-нибудь Далай-ламой. Джорджия мельком глянула на Гарета. На прошлой неделе он придумал себе воображаемого друга – гигантского тарантула. Что ж, спроси у них, козел, с кем они хотели бы жить.