– О господи, одна мысль о том, что, попав в больницу, нужно будет звонить какому-нибудь другу или родственнику и просить, чтобы с тобой посидели, уже большое испытание для любого. Если бы я была не замужем, уже одно это заставляло бы меня каждый раз во время секса использовать штук по пять презервативов.
– А теперь представьте себе, что вы мать-одиночка с подростком.
– Ну да, вам нужно прививать ему дисциплину, устанавливать рамки дозволенного, разбираться с проблемами, которые касаются наркотиков, свиданий и секса, и, вдобавок ко всему, теперь он вас еще и ненавидит за это.
– А если у вас девочка, представьте, что у вас начинается менопауза, а вы при этом видите, как ваша дочка расцветает и становится желанной, тогда как вы сами уже вянете, усыхаете и становитесь в этом смысле бесполезной.
Эти дамы ударились в описание совсем уж мрачных, даже для Руби, картин. Она старалась продемонстрировать, что вовсе не озабочена этими перспективами, и попробовала вдохнуть в разговор больше оптимизма:
– Ну, к тому времени, когда дети станут подростками, вовсе не обязательно оставаться матерью-одиночкой. Можно ведь кого-то встретить.
Женщины дружно обернулись к Руби и пристально посмотрели на нее.
– Как будто у вас найдется на это время, – сказала блондинка.
А рыжеволосая добавила:
– Да и кому вы тогда будете нужны? Мужики в Нью-Йорке могут получить любую, какую только захотят. Так неужели они остановят свой выбор на женщине с ребенком?
Оптимистический голос в душе Руби перешел на шепот.
– Ну, если мужчина по-настоящему тебя полюбит, ему ведь будет все равно?..
Две мамаши снова взглянули на нее, как на дурочку. И тогда блондинка сама задала Руби вопрос:
– Ладно, а вы сами как считаете? Вы могли бы решиться на такое?
Руби посмотрела на игравших на площадке детей, бо́льшая часть которых казались ей любимыми, хорошо одетыми и ухоженными. Она подумала о «свиданиях в песочнице», о домашних заданиях, об укладывании в постель по вечерам, о детском раке. А затем подумала о том, в какой депрессии находилась только потому, что ее парень не позвонил ей после второго свидания.
– Нет. Я бы не смогла. Я бы никогда не смогла стать матерью-одиночкой.
Мамочки согласно закивали. Эти три женщины, сидевшие в детском парке в Вест-Виллидже, были единогласны в своем мнении относительного того, во что они свято верили: быть матерью-одиночкой действительно хреново.
Руби пошла по Бродвею пешком. В районе Шестьдесят седьмой улицы она в душе смирилась с тем, что никогда не станет матерью-одиночкой. Похоже, этот вариант она могла уже сейчас вычеркнуть из своего списка. Эти женщины были правы – а уж они-то знают, – это очень тяжело. Выходит, единственное, что ей теперь остается, – это продолжать встречаться с мужчинами. Но каким образом? Это было такое депрессивное занятие… Руби шла и думала о Серене. Серена так верила в Бога и в духовное просветление, что отказалась от всего на свете и позволила жечь благовония у себя на голове. Это был по-настоящему бескомпромиссный поступок. И он заставил Руби задуматься, во что верит она сама.