Я вроде спал и в тоже время не спал. С облегчением воспринял раннее утро. Я просто понял, что оно наступило, поднялся, вышел на улицу. Иней покрывал землю. Я медленно выдохнул из себя — пар. Зима. Остатки сна забрал холод. Я немного попрыгал, пытаясь согреться. Открыл одну ставню — победила жажда обогащения — решил что-нибудь продать. Сигареты пошли на ура. На верху заворочался Руслан.
— Сколько время? — спросил он.
— Начало седьмого.
— Ужас. Чай остался?
— Да. Ледяной.
— Ужас. Я ещё посплю? Ты бы тоже лег. Предстоит трудный день.
— Что-то не спится.
— А. — Руслан вырубился. Я отхлебнул холодного чая, почесал бровь. На мгновенье прикрыл глаза, а когда открыл их, за окном стояла Вера — жена Руслана. В груди ухнуло сердце. Я открыл форточку.
— Привет. Пришла навестить? Сейчас открою.
Вера как-то странно улыбалась, неся перед собой большой живот. Её маленькие, детские ручки придерживали этот немыслимый шар, и я уже был готов расплакаться от умиления.
— А где Руслан?
Она стояла в узеньком проходе, боясь сделать шаг. Руслан среагировал на голос и моментально проснулся, приподнимаясь на локте.
— Ты зачем пришла? Тебе, что делать нечего? Я же с Васей! Или ты мне не веришь?
— Он ко мне не приставал! — Я отмахнулся руками и постелил на коробки стопку пакетов, жестом приглашая Веру сесть.
— Мальчишки. Вы только не волнуйтесь. Потому что вы начнете волноваться, а мне уже волноваться нельзя.
— Ты рожаешь? — спросил я. — Руслан! Она рожает!
— Как не вовремя! — сказал Руслан, спускаясь с коробок.
— Да нет. Нет же. Нет.
Руслан заулыбался. Обнял жену.
— Не пугай так больше. Зачем пришла? Соскучилась?
— Мальчишки. Сима разбился.
— Что?
— Его мама звонила.
У меня затряслись руки. Я уже знал окончание, а Руслан сыпал вопросами:
— Когда? Где? С кем? В какой больнице он лежит? Сильно разбился? С переломами? Да говори ты!
— Да ты не даёшь мне сказать!
— Руслан!
— Что? — Друг посмотрел на меня. Вера продолжила:
— Мама сказала, что он разбился и сгорел. Останки машины и тела случайно нашли вчера эти … дальнобойщики. Сгорел. Немного кожи на ногах осталось. Мама просит, чтобы вы приехали в морг на опознание тела.
Я машинально попил чая. Протянул кружку Руслану.
— А машина? — спросил он. — А как поняли, что это он? Да это не Сима! Не может быть. Исключено.
Вера заплакала и схватилась за живот.
На девятый день она родила. Кроме нас, родители пригласили Брагина и ещё двух парней, которых толком никто не знал. Вели они себя скромно и больше пили, чем говорили. Папа, которого Семен ласково звал Ганс за своенравный наполеоновский характер, смотрел телевизор — показывали футбол. Мы ему мешали, и он не стремился скрыть свои истинные чувства. Мама Семена сидела с нами за стол, но с таким безучастным видом, что на неё никто не решался даже посмотреть, не то чтобы заговорить. В основном беседа шла между старшим братом Семена и Русланом. Изредка одинокие реплики вставлял Брагин. Парень открыто переживал, часто вздыхал, плакал и много пил. Я смотрел на него чаще, чем на других. Оценивал. Да, на свежий холм должен был вылить литр водки я, а не он. Рыдать и размазывать по лицу сопли. Но после морга и обезображенного трупа, мои эмоции исчезли. Спрятались в глубине души так глубоко, словно никогда и не существовали.