Словом, оказался он в месте, где до восточного побережья тысяча миль, до западного – и того больше, и проклял свою жизнь и такое знакомое ему море, ибо помнил не то, что оно ему дало, а то, что оно так стремительно отняло.
И был день, когда он вышел в поле, твердо ступая по твердому, и бросил в землю семена, и стал готовиться к первому урожаю, и стал называть себя фермером.
Но однажды ночью в свое первое фермерское лето, забравшись так далеко от ненавистного моря, как только человек может, он проснулся среди ночи от знакомого шума – и не поверил своим ушам. Он весь затрясся под одеялом и зашептал: «Нет, нет, этого быть не может… Я схожу с ума!.. Но… но ты только послушай!»
Он распахнул дверь своего фермерского дома и вышел на веранду – поглядеть что к чему. Лишь теперь его как обухом ударило: так вот что я, стало быть, сделал – без собственного ведома.
Вцепившись в поручень веранды и смигивая слезы, он молча озирал окрестные поля.
На залитых лунным светом пологих холмах колыхалась пшеница – плескалась пшеница, взблескивая отраженным светом. Вал за валом, как волны в море. Его дом, ставший вдруг кораблем, находился прямехонько посреди великого и безграничного тихого океана колосьев.
Остаток ночи он провел вне дома – перебегая с места на место, все еще ошарашенный своим открытием: море в самом центре континента!
Следующие годы были посвящены переделке дома. Пристроечка здесь, пристроечка там, досочка здесь, планочка там – глядишь, и вышло со временем подобие корабля. И внешне похоже, и по существу, и с тем же чувством надежности в случае лютых ветров и крутых волн.
– Слышь, Хэнкс, как давно мы не видели моря?
– Двадцать лет, капитан.
– Врешь! Мы его видели не далее как сегодня утром.
Капитан вернулся в дом. Сердце тяжело колотилось. Барометр на стене словно тучей заволокло, а по краю век будто молнии змеились.
– Не надо кофе, Хэнкс. Просто глоток чистой воды.
Хэнкс вышел за водой. Когда он вернулся, старик сказал:
– Обещай мне кое-что. Похорони меня там же, где я похоронил ее.
– Но, капитан, она же… – Тут Хэнкс осекся. Потом энергично кивнул: – Стало быть, где она. Хорошо, сэр. Не сомневайтесь, сэр.
– Замечательно. А теперь водицы.
Вода была свежая, ключевая, родом с островов под твердью земной. И с привкусом вечного сна.
– Чашка воды… А ты знаешь, Хэнкс, она была права. Никогда больше не ступать на берег – никогда-никогда. В этом что-то есть. Как права она была! И всего-то я ей дал – чашку воды с суши. Пригоршней воды коснулась суша ее губ, и в этой пригоршне нечистой воды… О, если бы, если бы…