— А можно в кладовку?
— Матерь Божья… — выдохнула женщина. — Вас, наверное, программируют на функцию крольчихи, да?
Танум изо всех сил зажимал себе рот, чтобы не смеяться вслух. Но кивал, словно он с этим согласен.
— Ступай. Если тебе захочется с кем-то в кладовку, я разрешаю. Но только если ты захочешь сама. Поняла?
— А я могу взять конфетку? — глядя на вазу полную сладостей, спросила Агата.
— Бери, что хочешь. Как я устала…
Агата жадно уцепила сладость и быстро ушла прочь.
— Смотрите, как шагает, — вослед ей с улыбкой заметил Танум. — Но не сомневайтесь, предложат по дороге еще сладкое, в кладовку пойдет.
— Все! Слышать этого больше не желаю…
Ужин прошел в странной атмосфере. Калина не могла ее назвать потеплевшей или радушной, но что-то незримо изменилось. И она как женщина сразу это ощутила. Члены делегации оживились. Много говорили и не стеснялись высказывать одобрение. Именно одобрение всего увиденного днем. И такие резкие перемены сильно резали ее слух. Больше всего обсуждали прототипов, называя их творение чудом. Если и не все, то многие из делегатов смягчилась. И с обсуждения генетики разговоры плавно перекочевали на обсуждение темы мира. За столом зашла речь о встречном визите вежливости. Впервые в истории двух видов, вампиров пригласили в мир людей…
Когда это произошло, Проскурина онемела. Затаила дыхание и взглянула на государя.
Кажется, Вишнар этого очень ждал. Потому что после того как приглашение сорвалось с губ одного из министров, он как-то изменился. Блеск торжества сверкнул в его глаза. Хотя иначе он это никак не выразил. Даже не улыбнулся. Его поведение в этот вечер можно было назвать непривычно сдержанным. Лишь любезно слушал, благосклонно принимая похвалы, но держался при этом скромно. Что странно для его положения правителя, да и характера самолюбца который привык слушать хвалы. Но Калина кожей чувствовала, что свершилось что-то очень важное для него. Возможно именно то, ради чего он затеял эту встречу. Но выразил свое согласие государь весьма сдержано:
— Благодарю, за вашу любезность. Непременно обдумаю ваше предложение. Подчеркиваю: наша главная цель была — продемонстрировать уклад жизни бессмертных.
Только женщину сдержанность этих слов не обманула. В общей беседе и тем более хвалах она участия не принимала. Была так же как Вишнар непривычно тиха и молчалива. Все на что ее хватило — краткие улыбки. Всего лишь дань вежливости, не более того. В душе ей было противно. Причем все. Беспокоило поведение коллег по делегации. Что их так подкупило? Естественно, что с ней своих мотивов никто не обсуждал. Для них она всего лишь вынужденный довесок. «Желтогазетчица», как сказал генерал. Ни ее мыслей, ни методов они не одобряли. Кто-то молчал об этом, кто-то говорил прямо. Но это было так, и она это понимала. После того как делегаты покинули этаж где обитали прототипы, Васнецов по дороге на верх выразил ей свое неодобрение в нескольких резких фразах: