Единственный далеков глаз уставился на говорившего со свирепой, почти осязаемой ненавистью… но его обладатель не вымолвил ни слова.
– Это твой окончательный ответ?
Глаз закрылся.
– Очень хорошо, – Боуман встал. – У тебя с собой оборудование, которое я просил, Скрам?
Тот выкатил вперед столик на колесиках. На подносе скромно поблескивал набор инструментов.
– Ты же не серьезно… – сказал Доктор.
– Сам знаешь, что серьезно, – мрачно отозвался Боуман.
– Я не могу этого позволить.
Боуман поднял бровь.
– Ты тут не командуешь, Доктор. Зато командую я. Мне нужны кое-какие ответы от этого мерзкого сукина сына, и я намерен их получить – любыми доступными мне средствами.
– Ты же не такой, Боуман! – яростно заспорил Доктор. – Ты лучше! Ты человек! Не делай этого. Стой на том, во что ты веришь!
– Я верю в Стеллу. И в народ Авроса. А ты во что веришь, Доктор?
– Уж во что-то получше этого, – отрезал Доктор, ткнув пальцем в далека. – В человечность!
– Чрезвычайно ценное качество, – вздохнул Боуман. – Да вот только далекам на него плевать. Они вообще не понимают, что это такое. Оно для них лишнее, его нужно искоренить – вместе с человечеством. И ради этого они пойдут на все, это ты и сам знаешь. Они ни перед чем не остановятся, чтобы нас уничтожить – и я тоже, если хочу их остановить.
– У нас только один далек. И он практически беззащитен.
– Ну, значит, сегодня мой день! – Боуман подцепил с никелированного подноса один из инструментов и включил: с рабочего конца соскочила искра. – Этот единственный далек сможет рассказать все, что мне нужно. А теперь ты можешь остаться здесь и смотреть или уйти, если желудок не позволяет.
– Если ты готов пожертвовать человечностью, Боуман, значит, далек победил – хоть ты еще даже и не начал.
На мгновение капитан, казалось, засомневался. Нахмурившись, он уставился на разрядный промежуток, где плясала дуга, потом поднял голову и сказал:
– Прости, Доктор. Такую роскошь, как человечность, я себе сейчас позволить не могу.
– Я остановлю тебя! – взревел Доктор.
– А вот и нет, – вмешался Передний Край, наставляя ему пушку на голову. – Еще одно слово, и у тебя во лбу можно будет карандаши точить.
Доктор одарил его ледяным взглядом и повернулся к Скраму:
– А ты, Скрам? Ты в этом участвуешь?
– Ты знаешь, что участвую, – тихо сказал Скрам, отводя глаза. – Просто уйди, Доктор, пока еще можешь.
Доктор вздохнул, понимая, что побежден. Корал пристально наблюдала за ним от противоположной стены, взгляд ее был непроницаем.
Доктор посмотрел на далека: тихий бульк, не громче кашля, да лампочки на куполе мигнули разок. Это могло быть просто сокращение нервных волокон, или попытка благодарности, или ругательство. На самом деле это могло быть что угодно.