– На, накинь, – раздался рядом знакомый голос. Кира с благодарностью приняла пахнущую табаком куртку и завернулась в нее. Илья Зурабович тяжело вздохнул и присел рядом с девушкой на лавочку.
– Здесь мокро, – глухо пробормотала Кира. Скорее машинально, чем вдумавшись в свои слова.
– Неважно. Мне неважно. А вот тебе на сыром и холодном лучше бы не сидеть.
– Неважно, доктор, – ответила она его же словами.
– Я не буду спрашивать, что произошло…
– Сон, доктор. Тот страшный сон, в котором я бежала по улице, был вовсе не сном, а моим воспоминанием. Что-то случилось. Что-то очень страшное. И я не хочу это вспоминать. Может, и не надо его ворошить – мое прошлое? – Кира подняла на доктора взгляд и в темных глазах мужчины прочитала сочувствие.
Илья Зурабович легонько коснулся ее щеки:
– Не плачь, дочка.
– Я провалила «собеседование», да? Все испортила? – невесело усмехнулась Кира, стирая ладонью слезы.
– Не думай об этом. Это сейчас неважно.
– Нет, важно. Важно, доктор. Если у меня нет прошлого – не знаю, по какой причине, то это не повод лишать себя будущего.
– Да, ты права. Абсолютно права. И не думаю, что ты все испортила. Я хорошо говорил о тебе Валерию, а он доверяет моему мнению. Я бы не стал ему рекомендовать кого-то, в чьих рабочих способностях не был бы уверен. И он это знает. Тем более что он в курсе твоей ситуации. Но если ты волнуешься, я еще раз поговорю с ним.
Кира кивнула – не столько словам Ильи Зурабовича, сколько своим мыслям.
– Пойдем в дом. Тут холодно. Не хочу, чтобы ты простыла. К тому же мне нужно уехать. Вот думаю: может, ну его, этот конгресс?.. Не хочется оставлять тебя в таком состоянии.
– Это вы перестаньте, доктор! – усмехнулась Кира, поднимаясь следом за Ильей Зурабовичем. – Не такая уж я слабая.
Той ночью, лежа в своей кровати в ставшей ей уже домом больничной палате, она впервые за все это время увидела приятный и вполне связный сон. Пережитое вечером потрясение, удивительно, не вызвало бессонницы, хоть Кира и опасалась, что не сможет этой ночью уснуть. Может, все дело было в успокоительных каплях, которые по рекомендации доктора дала ей медсестра, но на этот раз Кира не провалилась в сон как в черную бездну, а опустилась в него мягко, как в перину.
Ей снилось море, которое ласково касалось ее босых ступней, в то время как пальцы рук зарывались в прохладу влажного песка. Она сидела у кромки воды, запрокинув лицо к солнцу, которое уже не палило нещадно, а прикасалось к коже нежно, словно материнская ладонь. Близился закат, и море у горизонта окрасилось в приглушенно-красные тона. И по этим кисельно-брусничным водам скользили челноками белые парусники, сшивая в одно полотно море и небо. Легкий бриз касался влажными поцелуями оголенных плеч, и Кира жмурилась от удовольствия. В груди теплым огоньком, будто от маленькой свечи, разгоралось счастье, и девушка, жмурясь, еще и улыбалась. Кто-то рядом сидел с ней на песке, чье присутствие Кира, прикрыв глаза, только чувствовала. Но именно присутствие этого человека, а не море, и было причиной ее счастья и умиротворения. Тот, кто находился рядом, пошевелился, и Кира, услышав шорох, приоткрыла глаза. Первое, что она увидела, слегка повернув вправо голову, – это длинные загорелые ноги рядом со своими. Человек рядом приподнялся и, зачерпнув пригоршню морского песка, пропустил его сквозь пальцы. Кисти рук у него оказались красивыми – с широкими ладонями и длинными, будто у музыканта, пальцами с прямоугольными ногтевыми лунками. На его запястье была повязана сплетенная из цветных нитей фенечка, и Кира улыбнулась тому, как забавно выглядело детское украшение на мужском запястье – невинно и наивно, и в то же время этим лишь подчеркивая силу и мужественность загорелой руки. За их спинами кто-то прошел, громко разговаривая на иностранном языке. И Кира узнала этот язык – певучий и одновременно эмоциональный, как исполняемое на гитаре фламенко. Да, она находится в этой стране, и тот, кто с ней рядом… Но додумать Кира не успела, потому что солнце внезапно погасло и с неба плотным занавесом упала темнота. Налетевший порыв ураганного ветра вырвал девушку из счастливого воспоминания и швырнул в черную пропасть, из которой опять повеяло гарью. «Ты уже умирала, сейчас умрешь опять!» – то ли сказал кто-то рядом с ней, то ли это произнесла во сне она сама. И после этого проснулась.