— С-ыно-ок! Б-еги! — промычал Боло и шагнул вперёд, закрывая его своим телом.
Треск ударов металла о дерево, глухой противный звук и из спины старика вылезли три стальных острия. Вора отбросило на Райнека, он машинально поймал бьющееся в агонии тело и почувствовал, как мир для него сузился до размера булавочной головки. В следующую секунду пришло осознание того, что только что произошло, и тогда что-то чёрное, чужое поднялось из самых глубин его души.
— Ну что, крысёныш, отбегался, — оскалив в щербатой ухмылке рот, один из выстреливших в Боло солдат отбросил арбалет и, выхватив меч, шагнул в его сторону.
И тогда он ударил! Всей своей ненавистью! Выпустив наружу всю накопившуюся в нем боль и ярость на этих закованных в железо ублюдков. Черный вихрь прошел по перекрывшим переулок латникам, изломал их тела и обрушил стену стоящего справа дома. Мгновенно проржавевший металл доспехов вместе с костями с грохотом рухнул на брусчатку. Оглушительно заскрипели ломающиеся бревна, а в Райнека ударили океаны силы. Качаясь, словно пьяный, он бережно положил на землю тело своего мертвого друга и развернулся навстречу набегающим из-за спины солдатам. В бок ударила стрела, но боли он не почувствовал. Только ненависть и ничего кроме ненависти! Ещё удар — и тела выбежавших из-за угла солдат истлевшими мумиями валятся на камни мостовой. И снова потоки силы! Райнек нащупал торчащий из спины наконечник болта и резким движением вырвал его вместе с древком и хвостовиком из своего тела. «Я ещё жив?!» — склоняясь над трупом старика, отстранённо подумал он. Но как?
Стена наконец рухнула, и переулок заволокло целое облако пыли. Откуда-то донеслись тревожные крики. Из-за обрушившегося дома выбежал какой-то щуплый бородатый мужик. Замер, прикрыв ладонями рот, и убежал в сторону набережной, размахивая руками и что-то крича.
— Прощай, отец, — сквозь стиснутые зубы прошептал Райнек и ладонью осторожно прикрыл мертвому старику веки.
Затем он поднялся на ноги и нетвердой походкой пошел в сторону трактира. Мстить… Хеск перед смертью визжал как свинья, и его крики волшебной музыкой звучали для только что инициированного некроманта. Он убил там всех. Не тронул только дочь Хеска Ларку с двумя ее маленькими детьми. Она всегда так напоминала ему сестру. Потом спустился в катакомбы, обрушил за собой вход и, покачиваясь, пошел в свое опустевшее жилище…
Жалел ли он о смерти всех тех людей? Да ничуть. Когда забирали тела отца и Экима, один из жрецов сказал, что насильственная смерть, возможно, подарит им обоим лучшие перерождения в будущем. Вот и он подарил им эту возможность. И солдатам и всем остальным. Пусть перерождаются. Ему, Райнеку, не жалко.