Дети, поначалу немного пришибленные совершенно незнакомой обстановкой, не очень-то долго сидят смирно и молча. Первым осваивается Лёнька. Поскольку оконное стекло, залитое дождем, не слишком располагает к рассматриванию проплывающих мимо скудно освещенных московских окраин, его внимание переключается на незнакомую обстановку купе. Он энергично вертит головой во все стороны, сначала несмело пробует ладошкой крахмальный пододеяльник, на котором восседает, затем уже более смело скребет ногтями бархат диванной спинки. Собираюсь уже было сделать ему замечание, как сынишка ухватывает взглядом лесенку, притороченную к торцевой стенке купе возле двери.
– А лестница зачем? – немедленно вырывается у него вопрос.
– Чтобы на верхнюю полку залезать, – опережая меня, отвечает Лида. Надюшка по-прежнему сидит, прижавшись к ней, и пока не проявляет никакой активности, но во взгляде ее глазёнок уже начало пробиваться любопытство.
– А можно мне наверх? – не раздумывая долго, просится Лёнька.
– А зачем?
Этот вопрос на какое-то время ставит его в тупик. Но очень ненадолго.
– Интересно! – с некоторым даже вызовом заявляет сын.
Конечно, интересно. Сам такой был. Мог из интереса на пару с сестрой чуть не всё купе перевернуть. Но сына надо приучать к дисциплине, да и за сестрой ему не мешает приглядывать – в непростую командировку едем. Очень непростую!
– Понятно дело, – покладисто соглашаюсь с ним. – Вместе и полезем. Но не сейчас.
– Почему? – уже с ноткой обиды тянет Лёнька.
– Говорено ведь с тобой на эту тему. Неужто забыл? – снова включается в разговор жена. – Потому что ты сын советского дипломата, который едет в капиталистический мир. И там твое неумеренное любопытство может всем нам очень дорого обойтись. Учись сдерживать свои хотелки!
Сынишка насупился и замолчал. В этот момент звук движения состава изменился, и за окном замелькали фермы металлического моста через Москву-реку. Лёнька, несмотря на плохую видимость, прильнул к окну, стремглав метнувшись на мою сторону купе и протиснувшись между мною и столиком. Однако этого зрелища хватило меньше, чем на минуту-другую. Мост и река остались позади, вокруг потянулся едва различимый в темноте сельский пейзаж Филей.
Любопытство маленького исследователя вновь обратилось внутрь вагона. Сначала Лёнька обнаружил выключатель плафона-ночника, несколько раз щелкнул им, и, с разочарованием убедившись, что ничего не происходит, снова принялся задавать вопросы:
– А тут ведь лампочка должна гореть, да? А почему она не горит?
– Потому что ночник включится только тогда, когда погасим верхний плафон, – едва успеваю закончить свое пояснение, как мой маленький исследователь нашаривает глазами выключатель на стене, стремительно протягивает руку – и свет в купе гаснет. Впрочем, не совсем: маленькая тусклая лампочка под потолком продолжает светиться. Этого света достаточно, чтобы Лёнька снова нашарил выключатель ночника и защелкал им, с удовлетворением наблюдая, как, повинуясь одному движению пальца, то вспыхивает, то гаснет лампочка.