— Не жалко? Он ведь не чужой вам.
— Жалко у пчелы в заднице, — жестко ответил Борзов. — Жалко, конечно. Но я его сюда не из жалости брал, так что отвечать будет по всей строгости. Только ты не крути, ты мне честно скажи: что, под трибунал хочешь его подвести?
Ворон молчал. Он отлично понимал, что на трибунал тут не наскребешь. В конце концов, не Столбов же Васютину дуло к груди приставил. В таком деле виноватого найти трудно. А начнут искать — неизвестно еще, чья голова полетит. Но Столбова надо убирать.
Накануне к особисту зашел Голощекин, и они проговорили почти час. Капитан ни разу не упомянул о том, о чем знали все: его жена Марина крутит роман с лейтенантом. Отношения свои эти двое, понятное дело, скрывали, но разве скроешь что-нибудь в таком маленьком городке? Ворон смотрел на адюльтер сквозь пальцы — как ни странно, у него были для этого личные причины. В свое время он и сам вылетел из удобного кресла на Лубянке не без помощи особы женского пола, даже двух — свихнувшейся на религиозной почве старухи и ее внучки, в которую Вячеслава Львовича, ведущего бабкино дело, угораздило влюбиться. Об этом, как надеялся Ворон, в полку никто не знал, но он не сомневался, что в нужном месте проступок его хорошо помнят. Потому докладывать о моральном разложении в гарнизоне особисту было, как ни круги, невыгодно.
И притом Вячеслав Львович ни на секунду не забывал, что всегда может найтись доброжелатель, который поспешит через его голову уведомить кого следует о происходящем. Так что ситуацию надо было разруливать в любом случае. А случай как раз подходящий.
Голощекин не сказал впрямую, но ясно дал понять: Столбов должен исчезнуть. И хотя никакой конкретики не прозвучало, Вячеслав Львович все понял правильно.
Борзов поднялся из-за стола, подошел к окну и некоторое время стоял, задумчиво глядя на иссеченное недавним дождем стекло.
— Значит, передаем дело в военную прокуратуру? — наконец спросил он. — Разжалуют в рядовые. Мало нам Жгута…
— Жгуту вообще место в дисциплинарном батальоне, — сухо заметил Ворон.
— Может быть. Только ведь Столбов не Жгут. — Полковник повернулся. — Ну вот скажи, Вячеслав Львович, положа руку на сердце: разве плохой Столбов боец?
— Я не понимаю таких категорий: плохой или хороший, — бесстрастно ответил Ворон. — Я понимаю только так: справляется человек со своими обязанностями или нет. Столбов командует взводом. Следовательно, отвечает за дисциплину. Один из его солдат совершил попытку самоубийства. Значит, воспитательная работа запущена. Кто в этом виноват? Командир. В данном случае — лейтенант Столбов. Логично?