Молодой человек мялся, будто хотел чего-то сказать, но не говорил. Неловко попрощавшись, он уже сделал несколько шагов, как вдруг резко развернулся и поспешил обратно к Ане.
– Слушай, Ромашка, пойдем ко мне домой. До вечера никого не будет, а там решим, как с тобой быть. Если что, сможешь у меня переночевать.
– А пойдем, – легко согласилась она. В глубине души Аня надеялась, что все именно так и будет, поэтому смогла сдержать рвущуюся наружу радость.
До самого вечера они проговорили обо всем и одновременно ни о чем. Аня забыла о своих переживаниях и страхах, ей было легко и хорошо рядом с улыбчивым, немного неуклюжим и застенчивым Федюней. И она все удивлялась, как в могучем теле викинга может жить нежная душа романтика. Пока они вот так просто болтали, девушка и сама не заметила, как сделала набросок рисунка. Сюжет был странный.
– Символично. – Федюня с сосредоточенным видом рассматривал изображение. – Это ведь ты, Ромашка. А вырывающийся из клетки ангел – твой внутренний протест, рвущийся наружу.
– Не знаю, Федюнь. – Аня закусила нижнюю губу и поспешно сунула рисунок в рюкзак, точно увидела на нем вдруг нечто постыдное и не предназначенное для чужих взглядов. – Может, ты и прав.
Она вздохнула и вдруг ни с того ни с сего начала исповедываться в этом. Федюня все понял сам. Он не только большой и неуклюжий романтик, но еще и хороший друг. Ведь друг – это тот, кто чувствует твою боль как свою собственную. У друзей одна душа на двоих, потому и болит она вдвойне сильнее.
И когда настало время прощаться, Аня засобиралась, еще не зная, куда пойдет. Она несколько раз уронила рюкзак, потом никак не могла попасть ногой в растоптанный кед. Все это время Федюня не делал попыток помочь ей. Наконец он не выдержал:
– Стой, Ромашка!
Аня так и замерла на одной ноге, опершись рукой о стену с желтыми обоями.
– Разувайся и проходи в мою комнату. Я ведь вижу, что тебе некуда идти.
– Некуда, – едва слышно пропищала Аня, чувствуя, как к горлу подступает ком, а глаза начинает щипать от слез. – И Даня до сих пор не позвонил.
Она выпрямилась в полный рост, едва доставая при этом до Федюниного плеча.
– У тебя макушка двойная, – невпопад вставил друг. – Ты должна быть счастливой.
– Что? В каком смысле?
– Не важно. Ты давай разувайся, – повторил он и вышел из тесной прихожей.
Аня запрокинула голову, пытаясь успокоиться. И у нее это даже почти получилось.
Почти.
Комната у Федюни была просторной, обставленной по принципу минимум мебели – максимум пространства. Никаких разбросанных носков и одежды на спинке стула. Большой шкаф-купе, двуспальная кровать, компьютерный стол с двумя мониторами и огромным гудящим блоком под столом, кресло на колесиках и два табурета. Пейзаж за окном скрывали римские шторы нежного салатового цвета.