Тогда-то я и увидела его. Мальчик, лет трех, не старше, в коротеньких шортиках на лямочках, светленький, а глаза голубые. Он на меня так посмотрел, как иной взрослый не посмотрит. А у меня перед глазами картинка встала: девушка, у которой я украла ребенка, бегает по коридорам, зареванная, растрепанная, и никто не может ей помочь, только плечами пожимают. Я ее боль почувствовала как свою собственную и, не раздумывая больше, вернулась обратно. Уже на пороге оглянулась, чтобы на мальчика того еще раз посмотреть, а его уже и след простыл. Ты ведь его видела. – Старуха не спрашивала, она утверждала. – Знаю, что видела. Сначала я думала, что он ко мне одной приходит, а потом… Давай-ка я расскажу тебе все по порядку. Ты еще не собираешься спать?
Марина сомневалась, что вообще заснет после таких откровений, и молча покачала головой.
– Тогда я сделаю нам еще кофе. Может, ты кушать хочешь?
– Спасибо, мне бы чаю. С лимоном. И больше ничего не нужно.
– Ты в деда пошла. Он тоже чай любил, а я вот кофе больше уважаю, – говорила она, насыпая в чайник заварку. – Он меня научил заваривать чай, – почему-то смутившись, пояснила старуха. И, не делая паузы, начала рассказывать.
История ее жизни не была простой. Столько испытаний выпало на ее долю, что с лихвой хватит на нескольких человек. Выдержать подобное дано не всякому. Она справилась и не сломалась, не потеряла веру в счастье.
Вот первая, самая яркая и болезненная любовь. Марина представила, как Елизавета Петровна, еще совсем девчушка, кружится в танце сама с собой, прижимая руки к животу. В комнату входит дедушка Володя, он молод, полон сил. Совсем не такой, каким он стал на склоне лет – дряхлым развалиной с безумным взглядом и перекошенным от страданий ртом. Лизонька бросается ему на шею, но он мягко отстраняет ее и… уходит. Она остается совсем одна и понимает, что так теперь будет всегда. Но она сильная, она справится.
А вот уже белые стены больницы. Лизонька еще молодая, с роскошными светлыми кудрями, но уже сильно изменилась. Из нее словно ушла жизнь. От ее руки, покрытой синюшной сеточкой вен, тянется капельница.
Снова заходит дедушка. Он серьезен и сосредоточен, протягивает ей какие-то бумаги, которые она должна подписать.
Подписала. Плачет, заламывая руки, вырывая с корнями свои красивые волосы. Стискивает зубы от боли.
Следующий кадр. Грязные коридоры поликлиники, где она в темной косынке трет серой тряпкой полы, на лбу – капельки пота, на щеках – слезы. Вокруг дети, много детей. Одни совсем груднички, лежат, туго запеленатые, как подарки счастливым мамочкам. Другие неугомонные и неуловимые, как маленькие торнадо, носятся, падают, вскакивают на ноги и продолжают бежать с радостными воплями.