— Ты недооцениваешь темп развития событий. Когда его сменят, переворот уже успеет закончиться.
— А ты недооцениваешь мой длинный язык, — обиделся Хикеракли. — Стал бы я говорить, если б не знал? Ничего не стал бы. Его, понимаешь, скоро сменят. То бишь скоро. То бишь совсем скоро. А новый приедет дня эдак через три.
Хэр Ройш-младший не поверил своим ушам. Он попытался потереть переносицу, обнаружил на своём лице избыток пудры и раздражился окончательно.
— И вместо этого ты рассказываешь мне о том, какой хэр Штерц мировой дядька? — прошипел он. — В то время как новый наместник приезжает через три дня? Ты точно уверен? Ты понимаешь, что это значит?
— Да, да, да, нет.
Мысли в зажарившейся под париком голове вскружились непривычно сумбурно. Новый наместник приезжает на днях. Если он не сможет попасть в Петерберг из-за перекрытого Порта, Европы мгновенно узнают о том, что что-то происходит; следовательно, этого необходимо избежать. Но даже если сие удастся, новый наместник, разумеется, направится прямиком в руки к солдатам. А те его чего доброго расстреляют — или попытаются заключить с ним договор, который легко может провалиться.
Держать же в руках действующего наместника Революционному Комитету — или любой иной общности, которая желает, чтобы переворот в городе продолжался, и не желает притом жертвовать городом, — просто необходимо. Полномочия наместника простираются далеко, и, в сущности, только он способен при желании дёрнуть тормозной рычаг.
В Тумрани когда-то дёрнули. В Петерберге дёрнуть не должны. Хикеракли, без сомнений, и сам не понимает, какую услугу оказал своему городу.
— Кому ещё известно? — отрывисто спросил хэр Ройш-младший. — Наместническому корпусу?
Теоретически не должно быть: оставаясь подданными Европ, наместники не обязаны извещать своих подчинённых почти ни о чём, и смена наместника традиционно всегда оставалась делом, к которому росскую сторону не допускают. Однако не имеется и запрета. Кто знает, сколь доверительные отношения успел выстроить мировой дядька хэр Штерц со своими помощниками, с главой корпуса?
Собственно, знать бы мог Хикеракли — вполне в его духе выяснять подобные нюансы человеческих отношений.
Но Хикеракли лишь прищурился, а потом, отвернувшись, запрокинул голову.
— Прости, не устраивал ему допрос. Подобало?
— Да, тем более что часть информации ты уже получил, — кивнул хэр Ройш-младший, после чего заподозрил неладное. — Это была ирония?
— Нет, это была клоунада, — Хикеракли заложил за голову руки, — с арестом клоунада и так далее. Ну какой это арест? Это я с золотцевским револьвером. Какой арест, какой Революционный Комитет, какие допросы? Оно, конечно, весело играться, но на самом-то деле я не умею. Я, так сказать, не солдат, я просто ружьё нашёл.