Возле границ Скальма ещё хватало лесов и густых зарослей, но уже буквально через пару километров всё очевиднее стали признаки нашествий напначи. Поломанные деревья и кусты, вытоптанные, перекопанные в слепой ярости поляны, чернеющие буграми вывороченной почвы. Картина разрушений усугублялась с каждым шагом, и уже через несколько десятков километров вокруг меня раскинулся пустырь, изрезанный рваными шрамами бессистемно перепаханной и вздыбленной земли и лишь редкие отдельные деревья и островки кустов разбавляли эту безрадостную картину. Я шёл по этой пустыне, раскинувшейся в ширину не менее чем на сотню километров, поражаясь той невероятной злобе и безумной ненависти, с которой произведены все разрушения. Это выглядело настолько уродливо и бессмысленно, что разум отказывался воспринимать окружающий пейзаж.
Постепенно картина опять менялась. Все больше на пути появлялось нетронутых зон и зелёных островков, которые всё увеличивались в размерах и вскоре заняли доминирующее положение в окружающем пейзаже. По всей видимости, приближались места, куда заходит меньше мутантов. Появились болота. Хороший признак, так как трясина отделяла людей от беснующейся напначи. Это означает, что цель моего пути уже близко. Ещё день пришлось потратить на поиск пути через топь и безопасный и часто используемый, судя по нахоженной тропе, брод был найден и использован по назначению. За несколько часов я прошёл топь и увидел признаки близкого жилья, — распаханные поля и огороды.
Вскоре вдалеке стали заметны сложенная из необожжённого кирпича стена с двумя вышками и укрывшиеся за ней дома деревни. Около сотни невысоких, крытых соломой построек компактной группой ютились под защитой укреплений. Ещё приблизительно столько же, но более непрезентабельного вида, были разбросаны вокруг. Как раз то, что я и искал.
Ещё в центре управления был намечен предварительный план, согласно которому я должен выйти к людям в одежде странствующего шута. Впервые показался в этом клоунском виде своим друзьям, чем вызвал среди них смятение. Потом, конечно, переоделся в привычную и свободную форму, лучше приспособленную к длительному путешествию и теперь ввиду скорого выхода к людям, надо было восстановить придуманный образ. Поэтому расположился вблизи тропинки, распотрошил рюкзак, переоделся в обтягивающее трико и начал заплетать свои несколько лет не видевшие ножниц парикмахера волосы в косички, попутно вплетая стеклянные бусины и цепочки. Но успел лишь частично закончить создание внешнего антуража, как послышались грубые голоса и топот копыт. Я с волнением приготовился встречать гостей.