«У нас был один очень активный сотрудник по имени Юра. Я не знаю, разрешат вам его разыскать или нет, и жив ли он, я его давно не вижу, – рассказывала Елена Чебурашкина. – Он пытался завязать знакомства среди американцев, это была наша главная задача – работа по сбору информации по американцам. Он случайно познакомился с одной американкой на каком-то фестивале в Венеции, она была в культурной группе, работала третьим секретарем американского посольства, очень красивая женщина. А он парень у нас был тоже видный. В общем, у них завязалось знакомство».
Это знакомство, переросшее в бурный роман, было санкционировано Центром. Именно оно впоследствии сыграло решающую роль в поединке между американской и советской разведками. Детали этой операции до сих пор закрыты, однако известно, что благодаря той самой американке Елена Николаевна получила доступ к информации одного из самых закрытых военных учреждений Италии. Задание Центра было выполнено.
Это задание имело непосредственное отношение к первому и единственному визиту Никиты Хрущева в Соединенные Штаты Америки. Именно здесь, в перерывах между посещениями Голливуда и общением с простыми американцами, на вопрос госсекретаря США Джона Фостера Даллеса о планах реформирования Советских Вооруженных сил Никита Сергеевич ответил, что ему известно о размещении американских ядерных ракет морского базирования на базе недалеко от Неаполя. Позже, во время встречи с глазу на глаз, он заявил помрачневшему Даллесу, что в ответ Советский Союз намерен увеличить количество ядерных ракет в Восточной Европе.
Противостояние ЦРУ и КГБ нарастало по мере того, как в стране усиливалась роль коммунистов, однако своих агентов наша разведка искала вдали от партийных митингов. Агент должен быть незаметен.
«Мне передали на связь женщину, которая поставляла нам ценную документальную информацию, – вспоминала Елена Чебурашкина. – Она с самого начала сказала мне: «Синьорина, назовите просто любое имя, чтоб я знала, как к вам обращаться». Она меня знала под именем Анна. Ее завербовал один итальянец, а уже потом передал ее нам. Отношения установились, в том числе и просто человеческие. Она была одиноким больным человеком, делилась всеми своими невзгодами. Она даже просила иногда: «Анна, вы мне иногда просто звоните по телефону. Я вот услышу ваш голос, мне становится легче, что обо мне не забыли». У нее появился такой комплекс, что вот она не может активно нам помочь, и она боялась, что мы ее бросим на произвол судьбы. Но мы ей сказали, что до конца жизни мы ее будем обеспечивать, чтобы она не беспокоилась, что мы ее никогда не забудем, что мы ценим ее вклад, который она внесла».