– Я жи… ну… телом живой. – Вершина слегка постучал себя по груди. Называть себя полностью живым он не имел права. – Но для угрян умер я. Теперь «в дедах». Вот, жи… сидим тут с матерью, – он кивнул на Замилю, которая подняла голову и переводила взгляд с одного на другого. – А ты‑то живой, скажи мне? Откуда взялся?
Вершина подошел к Хвалису почти вплотную. Духов он и здесь видеть не научился, а сын выглядел совершенно как все живые – только таким заросшим, грязным, оборванным и исхудалым, каким Вершина никогда свое злополучное чадо не видел. И правда, будто с крады сбежал.
– Батюшка! – Хвалис переменился в лице от облегчения. – А я думал… мне сказали… что умер ты. Я из Смолянска утек. Там одна баба… добрая… воеводская жена… жалела меня. Помогла. Дала с собой кой‑чего и челнок указала где взять. Не мог я больше в неволе жить, в чужой земле. Все думал, как тут матушка моя одна? Говорят, замучили ее, ума лишили…
– Как же ты добрался?
– Ясна… ну, та баба сказала мне, когда из Смолянска по Днепру на Оку купцы поедут. Я за ними и пристал. Плыл позади, чтоб им в глаза не бросаться и их из виду не терять. На Осьму пришел за ними, а там уж челн бросил, по лесу, по их следу пошел. Дорогу разведал, другой челн в какой‑то веси увел. А дальше уже знай греби вниз по Угре. Так и добрался.
– Сынок! – Вершина перевел дух и обнял его. – Живой! Слава чурам! А я только о тебе и думал! Как там, думаю, соколик мой…
– И ты жив, батюшка, слава чурам! Матушка! – Хвалис повернулся к Замиле. – Что она… узнает меня?
Вершина вздохнул.
– Да не сказать чтобы она кого узнавала… А гляди‑ка! Вроде ожила немного!
Он сам удивился: Замиля, прежде ко всему безучастная, сейчас сидела прямо, глядела в лицо то мужу, то сыну. Узнавания и радости на ее лице не было, но было некое внимание.
– Матушка! Взгляни на меня! – Хвалис опустился на колени перед бревном, где она сидела. – Я с тобой. Неужели не узнаешь? Может, мы тебя еще исцелим. Мне Ясна один корешок дала – хороший корешок, сильный. Говорит, от духов обороняет. Может, поможет тебе?
Он снял с шеи какой‑то маленький мешочек на ремешке и надел его на шею Замили.
Она вдруг вскрикнула и вцепилась в его руки. От этого пронзительного вопля и ее резкого движения Вершина невольно отшатнулся; Хвалис дернулся и упал на спину.
Перед глазами его вспыхнуло черное пламя, все тело охватил неистовый жар. Хвалис закричал, чувствуя давящую тяжесть: это повалилась на него Замиля, но он сейчас ничего вокруг себя не видел. Черное пламя разливалось по жилам, кожа как будто лопалась и тут же срасталась вновь, кости ходили ходуном, точно избу разносят по бревнышку и собирают нечто новое…