И голос у неё был необычный. Тёплый, грудной.
«Разве таких женщин бросают? — подумала я в недоумении. — И что этим мужикам в конце концов нужно? Да за это убивать надо! — почему-то разозлилась я.
— Вот и убили, — поддакнул внутренний голос.
— Но ведь она не «цезарь», — не согласилась я.
— А кто? Невеста из теста? Или жена без места?
— Так, всё! Не отвлекаться, — задавила я внутрь этот противный голос. Меня всегда раздражает его спокойное ехидство, лишающее уверенности».
Прихожая была непривычно большая. А на стене, напротив двери, висела картина, которая сразу бросалась в глаза. Огромный, во весь рост портрет мужчины. Он стоял как-то полубоком, засунув руки в карманы брюк. Из-под распахнутого пиджака виднелись жилетка и рубашка с галстуком. Тёмные длинные волосы были туго стянуты на затылке и спадали на шею хвостиком. Шотландская бородка без усов серебрилась проседью. Тонкие губы, острый нос и взгляд из-под прищуренных глаз, внимательный и цепкий.
— Это наш папа, — пояснила Инночка, видя мой интерес. — Автопортрет. Проходите в комнату.
Малыш не отставал от нас ни на шаг. На вид ему было года четыре.
— Как дела, дружочек? — обратилась я к нему.
— Хар-рашо! — ответил он, но спрятался за маму.
— Это он сперва такой скромный, а чуть пообвыкнется, проходу не даст. Прилипает, как жвачка. Так, — сказала она ему строго, — иди в свою комнату, посмотри мультики, а нам с тётей надо поговорить.
— А Вы пр-равда едите стоя? — спросил он то, что мешало ему жить последний час.
— Правда, — засмеялась я. — И лёжа тоже.
Он радостно захихикал и убежал к себе.
— Это ему послышалось что-то, — пояснила молодая мама. — У Вас имя необычное, я, честно говоря, и не запомнила его.
Я протянула ей своё удостоверение.
— Евстолья Анатольевна, — прочитала она вслух. — Я и не слышала такого. А зачем Вас так назвали?
Хороший вопрос! Ну, не объяснять же ей, что это я сама себя перекрестила.
— Ой, я сейчас чай поставлю! — замяла неловкую паузу хозяйка. — Вы присаживайтесь, — а сама пошла на кухню.
Комната тоже была большая. Одну стену занимал шкаф, забитый книгами. По другую сторону стояли диван и кресла из чёрной кожи. Музыкальный центр, плазменный телевизор. Шикарно.
— Дети — такой забавный народ, — сказала Инночка, вернувшись из кухни. — С ними не соскучишься. Помню, я как-то песню крутила, и там были такие слова: «А любовь, а любовь…». Сашенька потом весь день ходил, пел: «Альбом, альбом…» Так ему послышалось.
Она радостно заулыбалась. Как и все мамы, она считала своего ребёнка гениальным и поэтому рассказывать о нём могла бесконечно.