Самая дальняя комната пустовала, как всегда. Последний раз оглядевшись по сторонам, будто кто-то мог её подкараулить, Геста открыла дверь и вошла. Внутри было темно и пахло влажной пылью — видно, служанка только утром помыла полы. Прекрасно зная, где стоят добротная кровать и стол с двумя резными лавками, Геста уверенно подошла к окну и распахнула ставни. Через мутные стёкла — на прозрачные хозяин даже зажиточного двора не желал тратиться — в комнату тут же пробился свет, но запутался в тяжёлых занавесях, а потому всё вокруг окуталось красноватым полумраком. Геста хотела было зажечь лучину, но передумала. Она скинула плащ, пригладила растрепавшиеся волосы и немного постояла, наблюдая за кипящей, словно молоко в огромном котле, жизнью города, что текла по улице внизу.
Люди и повозки сновали туда-сюда расплывчатыми пятнами, зато шум было слышно хорошо. Эта жизнерадостная суета скоро утомила Гесту. Но заняться в ожидании Квохара всё равно было нечем. А он задерживался, будто проверяя на прочность её терпение.
И как бы ни надоело ворчание служанки, а Квохар и ей самой никогда не нравился, казался склизким и изворотливым. Знать, такое впечатление было верным, ведь всё то время, что Геста пробыла в Кирияте, казна не знала недостатка в деньгах. И значительную часть этой заслуги справедливо приписывали казначею. Квохар управлялся с монетами, как фокусник, наполняя сундуки почти из воздуха; он предлагал Кириллу всё новые и новые способы пополнить казну. А несколько лет назад даже подтолкнул к тому, чтобы после долгих раздумий и сомнений одобрить труд ариванских рабов в копях Холодного гребня. Грамотные разумные пошлины с горожан, щадящая дань с деревень и сёл, торговля — в вопросах денег он был, как рыба в воде, и Кирилл высоко ценил его таланты. Квохар не случайно получил расположение Гесты: для воплощения дальнейших планов ей могли понадобиться деньги, которые по понятным причинам попросить у князя она не могла.
Позади, наконец, едва слышно скрипнула дверь, и ключ повернулся в замке, закрывая её изнутри.
— Рад видеть тебя, бенх’им танрин[20], — вкрадчивый голос Квохара обволок мягким покрывалом, и его тёплые ладони, не тронутые никакой, кроме писчей, работой, легли на плечи. — Зачем ты звала меня?
Геста, подавив вздох, скосила взгляд на его руку. Но тут же заменила личину безразличия на ласковую улыбку и обернулась. Квохар, не раздумывая, впился в её губы поцелуем, грубым и нетерпеливым. Она мягко отстранилась, дразня казначея взглядом из-под трепещущих ресниц. Тот обнял её за талию и привлек к себе, нашаривая шнуровку хангерока. Пришлось подчиниться, хоть для этого и нужно было преодолеть сильное до тошноты омерзение.