Штаб охвачен лихорадочной работой. Бондарь с помощником Дорошкой спят мало, под глазами у них появились синие круги. Создание бригад на базе отрядов означает выдвижение на высокие командные должности множества людей. Некоторые командиры рот назначаются командирами отрядов, политруки идут комиссарами. На всех нужны характеристики, другие бумаги, а работа в штабе подзапущена, особенно в отрядных штабах.
Всю ночь напролет трещит в штабе на столе, порой вспыхивая ярким огнем, заправленная бензином двенадцатилинейная лампа. В бензин для равномерного горения подсыпана соль. Но и подсоленный бензин стреляет.
Командиром Горбылевской бригады назначается Большаков. С его кандидатурой согласны только что созданные обком и штаб. Кто возглавит домачевцев, неизвестно. Кандидатура Петровца вызывает сомнения. Если не справился с отрядом, то как ставить на бригаду?
В акуленка ходит злой, хмурый. Пить вроде перестал, но все равно точно с похмелья. Лавринович, оседлав его жеребца, взял в охрану трех молодых партизан и носится по отрядам.
Лавринович прилетел не один. Вместе с ним прилетели Бурбис, розовощекий, широкоплечий крепыш, который руководил в области спортом, и пожилой, с острым пронизывающим взглядом, но вежливый в обхождении уполномоченный НКВД Хлёбцевич. Воевал в Испании, поездил будто бы по всему свету. Набирает людей в отряд специального назначения. Кем будет он, Вакуленка? В партизанах он с первого месяца войны, организовал более десяти отрядов, заварил такую густую кашу. Высоких должностей не занимал, образованием похвалиться не может — три класса, четвертый коридор...
Бондарь с Дорошкой, собрав бумаги и спрятав их в железный ящик (в таких ящиках довоенные кассиры хранили деньги), намеревались лечь спать, когда в комнату, с грохотом открыв дверь, ввалился Вакуленка. Он пьян, в расстегнутом полушубке, без шапки. Мокрые, потные космы свисают на лоб. Вакуленка плюхнулся на табурет — тот трещит под его тяжестью, — обхватив руками голову, недоуменным взглядом обвел комнату.
— Давайте поговорим, хлопцы. Или, может, вы уже меня за командира не считаете?
Бондарь, прикрыв дверь, сел на кровать.
— Пожалей нас, Адам Рыгорович. Которые сутки, как зайцы, спим.
Вакуленка взрывается гневом:
— А меня кто жалеет? Всех вас из грязи вытащил, людьми сделал, а вы, свиньи, задом ко мне. Новому начальнику сапоги лижете. Погладил по шерстке, так вы и лапки вверх. Кто вас заставляет горбиться над бумагами? Разве мы бумагами воевали? Двенадцать отрядов кто на ноги поставил?
— Это ты с пьяной головы, Адам Рыгорович, — отзывается Бондарь. Напрасно так. Свой отряд я, между прочим, сам организовал. От тебя только и помощи было — две бумажки. Встретился с тобой, если не забыл, еще в конце сорок первого.