Хавьер бросил сюртук на ближайший стул.
– Итак, что будет следующим?
Луиза судорожно сглотнула.
– Ваши сапоги.
– Неплохая попытка меня отвлечь, но, миледи, сейчас ваша очередь.
– Глупости! Вы уже сняли с меня туфли. И бусины. И шпильки.
– Вы правы. Похоже, у нас пат.
– Тогда я предлагаю компромисс. – Пальчики на ее ногах поджались от предвкушения. – Я сама могла бы с вас что-нибудь снять. И тогда вам не пришлось бы уж так сильно поступиться гордостью.
Хавьер тихо вздохнул.
– Я уже ею поступился.
Он снова сел на кушетку и обнял Луизу за талию. Луиза замерла – столько истиной близости, настоящей, душевной, было в этом жесте. Граф поднял руку и посмотрел на свою ладонь так, словно не знал, куда ее деть.
– Вы могли бы меня потрогать, – охотно предложила Луиза.
– Все это, конечно, здорово, но, знаете ли, для такого рода игр существуют кровати. И, если нам так или иначе предстоит пожениться, то мы могли бы дождаться брачной ночи.
Он предлагал поставить на этом точку. Луизе – заколоть волосы, уж как получится, ему – натянуть сюртук. Мисс Оливер в сопровождении хозяина дома вышла бы отсюда, пусть слегка потрепанная, зато сохранив в неприкосновенности свою респектабельность. И с его кольцом на пальце.
Принимать окончательное решение Хавьер доверил ей, и потому Луиза не торопилась с вердиктом. За все время их знакомства она так и не позволила пасть стенам, призванным защитить ее сердце. Всякий раз, когда между ними возникала опасная близость, она поднимала тему его репутации или женщин, с которыми у него была связь.
Но граф доверился ей задолго до того, как она сделала ему этот подарок. Теперь, когда Луиза знала о том страхе, с которым Хавьер жил всю жизнь – страхе быть отвергнутым всеми, если он не будет притворяться другим, он стал сродни ей самой. Он стал частью ее. Она знала его, знала очень хорошо. Знала, что маски, как бы прочно ни прилипали они к фасаду, никогда не прорастали корнями в его сердце.
Свое сердце она уже ему отдала. Так какой смысл его беречь?
– Все, что вы сказали, в точности соответствует действительности, – заявила Луиза. – Но это не значит, что вы правы.
Граф искоса взглянул на нее. Рука, лежащая на ее талии, дернулась.
– Я доверяю вам, – продолжила она. – Целиком. Безраздельно. И если на этот раз вы захотите сделать нечто непоправимое… я не против.
– Вы не против? То есть вы готовы это стерпеть? Перенести?
Зачем он все усложняет? Или это своего рода тест? Он хочет удостовериться в том, что она понимает, что делает?
– Я этого хочу, – сказала Луиза. – Если вы переживаете из-за меня, то не надо этого делать. Если вы думаете, что мне нужна кровать, то это не так. Право, чем кушетка хуже кровати? И чем библиотека хуже спальни? По-моему, эта кушетка и эта комната лучше подходят для того, о чем мы оба думаем.