Хавьер в окружении гостей неприкаянно стоял в проходе. Сесть им было некуда, и что ему делать в этой ситуации, граф не знал. Им овладела растерянность – чувство, которого он больше всего не любил и боялся.
Этой проклятой растерянности он нанес контрудар с помощью выражения номер два: надменная самоуверенность, жестом пригласив своих гостей пройти в глубь церкви.
Появление господ из Клифтон-Холла вначале прошло незамеченным, поскольку лица всех прихожан были обращены к алтарю, а мысли заняты молитвой. Но вскоре произошло неизбежное. Каждый из движимых любопытством прихожан старался оглянуться незаметно, но то, что с высоты своего роста обозревал Хавьер, напоминало рябь на дотоле гладкой поверхности воды, вызванной внезапным порывом ветра.
Вскоре Хавьер услышал за спиной деликатное покашливание и обернулся. Перед ним стоял мужчина средних лет с волосами цвета соломы. Судя по одеянию, это и был викарий, и, судя по робкой улыбке на его лице, викарию было не по себе.
– Милорд… Лорд Хавьер… – заикаясь, проговорил он. Викарий непрестанно кланялся, то и дело косясь по сторонам, очевидно, таким образом здороваясь со знакомыми прихожанами. – Милорд… Какая приятная неожиданность… Вы и ваши гости… Мы не… То есть… Я распоряжусь, чтобы вашу скамью освободили немедленно.
Викарий все время дергал себя за вышитый воротник стихаря, а уши у него сделались почти лиловыми.
Хавьер чувствовал себя так мерзко, что невольно закралась мысль, не заболевает ли он снова.
– Будьте любезны, – ледяным тоном распорядился он.
Викарий оживился, очевидно, обрадовавшись тому, что хозяин поместья не учинил над ним расправу прямо тут, в церкви. Он выглянул из-за плеча графа, выгнул брови, выкатил глаза, сделав страшное лицо, и взмахнул рукой, словно сметал что-то ненужное.
Когда Хавьер вновь повернулся к алтарю лицом, скамья с высокой спинкой и затейливой резьбой была пуста, а ряды прихожан стали еще теснее.
Проклятье. Хавьер подозревал, что его и так не слишком жалуют арендаторы, а теперь ко всем грехам присовокупится еще и этот: испортил людям рождественскую заутреню.
Но с какой стати они решили, что могут узурпировать его скамью? В церкви, которую построили его предки, которая принадлежит ему? Как они посмели ущемлять в правах того, от кого целиком зависят?
Внезапно им овладело отчаянное желание развернуться и уйти. Но назад пути не было – люди уже расступались перед ним, пропуская вперед.
Не оглядываясь, Хавьер прошел к освобожденной для него и его гостей скамье перед алтарем, чувствуя себя голым королем из известной сказки.