Хозяин в Ананьево приезжал редко, особенно летом, полностью положившись на вёрткого приказчика. А зимой, между аргишами по юрацким стойбищам, жил в своём огромном доме. Торговля на Верхне-Имбатском участке забирала всё лето, начиная с ледохода. Как только очищался ото льда Енисей, купец с двумя приказчиками и восемью гребцами шли самосплавом четырьмя гружеными шитиками вслед за мелкими последними льдинами. Успевали первыми, опережая хватких енисейских торговцев. Распродав товары, нанимали собак и на бечеве возвращались против течения к своему товарному лабазу. Быстро забивали кладью шитики и направлялись по свежим станкам и остяцким стойбищам. Позже, в разгар лета, чтобы не гонять взад-вперёд шитики, рейсовым пароходом, идущим вниз, доставляли товары до станка, где их ожидали Иннокентий Киприянович с приказчиками и гребцами. Шестьсот-семьсот пудов товара опять грузили в лодки и отправлялись вниз, продолжая меновую торговлю.
Иннокентий Киприянович сам был не охоч к вину и не торговал им, хотя остяки возмущались, что нет хмеля. Потом привыкли и встречали шитики Сотникова на трезвую голову, вели мен, считая всё до единой копейки. Купец давал часть товаров в долг, доверяя остякам и юракам, вёл шнуровую книгу, где каждый расписывался под своим долгом. И остяки сдавали пушнину только молодому купцу, не торгуя ни с пароходами, ни с другими офенями. Он не стал испытывать судьбу, видя нелёгкую жизнь инородцев, писать прошение Енисейскому губернатору о выдаче патента на торговлю вином, как это делали другие купцы. Туруханский пристав тщательно следил за провозом товаров на пароходах, штрафовал нарушающих запрет пароходчиков и хитрых купцов, снимал винные бочки на берег под арест. Старший брат и его приказчики не раз совали взятки приставам и полицейским, а те закрывали глаза на нарушение закона, разрешая провозить вино в потайных трюмах.
С юраками младший Сотников вёл торг зимой, загружая семьдесят оленьих нарт товарами, и доходил до самого Поликарпова. На этот станок ко времени подхода обоза приезжали тазовские юраки и вели мен на песца, мамонтовую кость, белужий жир и вязигу.
В Дудинском у него появилась зазноба Аннушка, дочь сельского старосты Михаила Иванова. Они вместе обучались грамоте у Стратоника Ефремова и уже тогда были тайно влюблены друг в друга. Потом Анна закончила открывшуюся в Туруханске церковно-приходскую школу и возвратилась в Дудинское.
Когда по делам службы Иннокентий появлялся в Мало-Дудинском, то, навестив стареющих Юрловых, шёл в Дудинское, в гости к Анне Михайловне. Аннушка строгого воспитания, застенчиво опускала глаза и вежливо встречала у порога молодого купца, предлагала снять шубу, шапку и почаевничать. На столе появлялись самовар, туески с пряниками и мёдом, вязка баранок. Часами пили чай и вели неспешные разговоры, вспоминая горенку псаломщика, где они постигали чистописание, арифметику, русский язык. Аннушка доставала свои тетрадки с каракулями и показывала Иннокентию. Они хохотали, разглядывая писанину, детские рисунки и вырезки из бумаги, похожие на песца, волка, медведя, собаку. Потом переходили к взрослым делам. Молодой купец рассказывал об остяках, о том, как он торгует, сколько продал в Енисейске бочек солёной рыбы и что по весне его олени дали приплод в шестьдесят телят. Намекнул девушке, что хочет увеличить торговый оборот, чтобы стать купцом второй Енисейской временной гильдии. Анна слушала рассказы, в которых он уже повторялся, потому что жизнь шла монотонно и однообразно. И ждала, когда же он расскажет о целях его частых визитов к ней. Ему скоро тридцать, а он, кажется, и не думает о женитьбе. Однажды осмелев, она задала каверзный, показавшийся ей нелажим, вопрос: