– Правда?! – В глазах Лизы загорелись огоньки и тут же погасли. После того как в новогоднюю ночь охваченный страстью Шатуров чуть было не задушил ее в своих объятиях, она стала бояться его. Хотела даже уволиться с работы, но вспомнила, что семья нуждается в деньгах, и осталась. Однако с тех пор стала по возможности избегать его, а когда вдруг им приходилось оставаться наедине, всем своим видом показывала, что у нее слишком много работы и нет даже лишней минуты, чтобы передохнуть. Увы, природа брала свое, и вот она уже ждала утра, чтобы вновь увидеть этого сумасшедшего ротмистра. – Я-то, в общем, не против… – пытаясь быть сдержанной, проговорила она. – Только не знаю, как мои родители отреагируют на это… Но я попытаюсь их уговорить… – Она сделала паузу. – А вас отпустят? У вас же служба…
– Да, служба, – кивнул головой ротмистр. – Но я что-нибудь придумаю. Вы еще Шатурова не знаете, – подмигнул он ей. – Я ведь, Лизонька, горы могу свернуть, тем более, если меня об этом попросит любимая женщина…
При этих словах лицо Лизы покрылось краской. Она смутилась, трепеща в каком-то сладостном предчувствии.
Вечером, вернувшись из института, где они с товарищами продолжали готовиться к празднику, Лиза, не удержавшись, прямо с порога заявила родителям, что у них появился шанс поехать в пансионат. Незадолго перед тем, не дождавшись дочери, Мария Павловна, чтобы не морить остальных членов семьи голодом, велела домработнице Нинь-и, которую лишь недавно за небольшие деньги Гридасовы наняли себе в прислуги, накрывать на стол.
– Ну не томи же, говори! – откровенно обрадовавшись этой новости, попросил сестру Петр, севший отужинать вместе со всей семьей.
– Пусть она вначале вымоет руки и сядет за стол, – сдержанно проговорила мать.
Лиза не заставила себя долго ждать. Переодевшись, она сбегала в ванную комнату, а уж после этого вернулась в столовую, где ее дожидался ужин.
– Садись, барышня, я кушать вам давай, – произнесла китаянка, стоявшая наготове с подносом в руках. В своем подаренном Марией Павловной синем кимоно с широким поясом, уложенным в бант на спине, и огромными рукавами (с некоторых пор в моду стало входить японское) Нинь-и, или Нина, как ее все здесь звали, была похожа на изящную живую куклу, которую река жизни прибила к этому чужому для нее берегу. Она была чуть постарше Лизы, к которой привязалась с первых же дней пребывания в этом доме. Невысокая, скромная и старательная, девушка производила хорошее впечатление. Узнав, что она круглая сирота, Гридасовы, не желая, чтобы она скиталась по чужим углам, выделили ей комнату в нижнем этаже возле кухни с одним только условием, чтобы та не водила туда ухажеров. Правда, разрешили взять с собой старенького пекинеса, который был единственным ее другом.