Когда время перевалило за полночь, к ним подошел Петр.
– Лиза, нам пора домой, – сказал он.
Эти слова не вызвали у сестры восторга.
– Петрушенька, милый, но ведь еще рано! – взмолилась она. – Видишь, никто не расходится… А ты, если хочешь, иди. Меня Сергей Федорович проводит.
Но Петр был неумолим.
– Нет уж, изволь идти со мной! – строго произнес он. – Разве забыла, что наказала мне маман?
– Забыла, – чуть заплетающимся языком проговорила девушка.
– Хочешь, чтобы я тебе напомнил?.. – спросил Петя, заглядывая в ее веселые с хмельной поволокой глаза.
Он уже готов был открыть рот и процитировать просьбу Марии Павловны, которая Христом Богом молила его, чтобы он даже на шаг не подпускал к сестре ротмистра Шатурова, когда тот, сообразив что-то, сам предложил Лизе последовать за Петром.
– А вы? Как же вы? Неужели останетесь? – испуганно спросила она ротмистра.
Тот покачал головой.
– Нет, Lise, я тоже пойду домой. Мне надо хорошенько выспаться, чтобы не заснуть за рулем. Я же не могу рисковать таким бриллиантом, как вы, – попытался шутить он. – Или вы намерены взять другого шофера?
Лиза испуганно замотала головой.
– Нет-нет, что вы!.. – проговорила она. – Просто я забыла, что нам завтра уезжать.
Петр недовольно хмыкнул.
– Да уже не завтра, а сегодня, – уточнил он с явной издевкой в голосе.
Они покинули буфет и проследовали в гардеробную. Одевшись, вышли на улицу.
– Ой, как холодно! – поежилась Лизонька, хватив легкими ледяного воздуха.
– Так ведь рождественские морозы на дворе, – напомнил ей ротмистр.
– Какие же они злые… – посетовала девушка. – Скорее бы весна…
– До весны еще далеко, – ухмыльнулся Петр, глядя по сторонам и пытаясь в неярком свете уличных фонарей углядеть извозчичью пролетку или на худой конец сани. – Ведь за рождественскими морозами вскоре придут крещенские…
– Верно, – поддержал ротмистр. – Но здесь, в Маньчжурии, во все богоявленские дни до самого Крещения у нас ужасные холода. А ведь будут еще афанасьевские, сретенские, власьевские, благовещенские морозы…
– Боже мой! – воскликнула Лиза. – Выходит, и впрямь до весны далеко. Но ничего, главное – уметь радоваться всякой погоде, – успокаивала она себя. – Я думаю, даже в унылой осенней поре есть свои плюсы – недаром ее так любил Пушкин. Помните? «Унылая пора! очей очарованье! Приятна мне твоя прощальная краса…»
– «Люблю я пышное природы увяданье, в багрец и золото одетые леса…», – тут же подхватил Шатуров.
– «В их сенях ветра шум и свежее дыханье. И мглой волнистою покрыты небеса…» – не удержался и Петр, после чего Лизоньке оставалось только завершить пушкинскую строфу.